Жена Болотного царя - Купава Огинская

И лишь благодаря этому, когда повозка все же подъехала, являя мне радостно улыбающегося Сэнара, сидящего на облучке, я не превратилась еще в ледяную статую.

— Только не говорите, что меня повезете вы, — простонала я, пряча покрасневший нос в пушистый ворот.

— Я, — гордо вздернул подбородок эва, круша мои хрупкие надежды. — Забирайся, мы уже опаздываем.

У меня были реальные шансы скончаться по дороге, так и не добравшись до места проведения обряда, а я этого очень не хотела. Но все равно залезла в повозку, укрыла ноги меховой накидкой и приготовилась к сумасшедшей поездке.

Сэнар не подкачал. Несся так, что мне казалось, запряженная в повозку нечисть просто запутается в ногах, загнанная нетерпеливым эва. Нечисть не запуталась.

Мы доехали. Едва не снесли створку ворот, когда выезжали из селения, но доехали.

Чуть не задохнувшаяся от страха я, довольный собой Сэнар и тяжело дышащая нечисть.

Эва помог мне выбраться из повозки, от полноты чувств поцеловал ладошку и, широко улыбаясь, просто пригвождая меня к земле своим счастьем, указал в сторону укрытых снегом белых деревьев:

— Тропинку видишь?

Я кивнула. Тропинка и правда была. Узкая, но утоптанная, ведущая куда-то вперед, в снежную неизвестность.

— Идешь по ней, никуда не сворачиваешь. Там тебя Ксэнар ждет, он объяснит, что делать.

— А может, вы…

— А я не знаю, — беспечно пожал плечами Сэнар.

Я нерешительно мялась, собираясь с силами, чтобы сделать первый шаг.

Помог Сэнар. Просто приобнял за плечи на мгновение, успокивающе поцеловал в макушку и подтолкнул вперед.

— Пожалей брата, он там уже час ждет, — напутствовал меня он.

И я поспешила. Прошла мимо уснувших деревьев, опасливо прислушиваясь к мирной тишине зимнего леса.

Я ждала, что вот-вот из-под снега взметнутся корни и довершат то, что у трона помешал им сделать царь. И останусь я стоять здесь, на полпути к своей новой жизни…

Ни одно дерево не пошевелилось, и то, что порой еще преследовало меня в кошмарах, не свершилось.

Я вышла на поляну, увидела Ксэнара в его неизменно черном наряде… Сложно мне было смириться, что для эва этот цвет считался праздничным. Он стоял у широкого ствола возвышавшегося посреди поляны дерева и ждал меня.

Невозмутимый, как всегда. И вроде бы даже не замерзший. Его полушубок, сшитый мехом внутрь, был расстегнут, а изо рта дыхание вырывалось паром.

Путь до дерева я проделала под внимательным взглядом зеленых глаз.

Встретил молчанием и приложил палец к губам, когда я попыталась его поприветствовать. Пожаловаться на Сэнара, рассказать, как мне сейчас страшно и как больно бьется в ребра сердце. Все это мне пришлось проглотить и беспомощно кивнуть, принимая непонятные правила.

И, повинуясь жесту, протянуть холодные ладошки. Руки Ксэнара были теплыми и крепкими, они не тряслись, как мои, и не потели.

Я нервно выдохнула, когда он сплел наши пальцы и вытянул руки ладонями вниз.

И чуть не завизжала, когда снег зашевелился и на свет появились гибкие тонкие корни.

Мой самый страшный кошмар сбывался…

Я дернулась, но царь держал крепко.

— Не бойся, — велел он одними губами, легко перехватив мой мечущийся взгляд. — Я здесь.

Мне оставалось только сжать дрожащие губы и неотрывно смотреть в его глаза — так было проще. Почти даже не страшно. Только больно, когда корни полезли под кожу, оплетая запястье.

От истерики меня спасло лишь то, что Ксэнару приходилось переживать то же самое.

Когда все закончилось, а корни сами усохли и отломились, оставив во мне свою часть, сложившуюся под кожей тонким причудливым рисунком, я сипло выдохнула и рухнула в объятия царя.

— Все закончилось, — негромко сказал он. Я посчитала это знаком к действию и разрыдалась.

Это было слишком. Просто слишком.

— Я на такое точно не подписывалась, — просипела, уткнувшись в рубаху на его груди и щедро орошая ее слезами.

— Все уже позади, — терпеливо повторил он, гладя меня по волосам. — Ты хорошо справилась. Нэна упала в обморок в самом начале церемонии.

— У нее тоже были эти корни под кожей? — спросила я сдавленно.

— Да.

— И у вас? — Я отстранилась и вытерла дрожащей ладонью щеки.

— Да.

— А почему я не видела?

— Они высохли в течение года после ее смерти.

— О… — Осмотрев свое запястье, я озадаченно нахмурилась. По ощущениям, ничего страшного не случилось. У меня ничего уже не болело, только кожа чуть вспухла и рука немного ныла, будто я ее ударила. — То есть это все? Теперь я царица?

— И моя жена, — значимо добавил царь.

— Вот вам и подтверждение правдивости наших обрядов, — пробормотала я, вспоминая проклятую нить красных бус. Подняла взгляд на Ксэнара. — Жена Болотного царя, подумать только.

И осеклась.

Такого взгляда у него я еще не видела. Почему-то вспомнились Болотные огни, мерцающие и манящие.

Ксэнар склонился ко мне, почти касаясь губами моих губ, и остановился. Просто застыл, требуя от меня сделать последний шаг.

Я от волнения дышать нормально не могла, а царь смотрел.

Болотные огни звали.

И я подалась вперед, прижавшись к его губам. Так и замерла, справедливо решив, что на этом свои подвиги можно и заканчивать.

И когда чужой язык настойчиво ткнулся в мои губы, раздвигая их, а сильные руки обхватили меня за талию, подтягивая ближе к теплому телу, основательно в него вжимая, сдавленно охнула.

Сначала я судорожно вцепилась в плечи царя, но шуба была жесткой и казалась ненадежной опорой, а мне очень нужно было за что-то держаться. Чтобы не снесло…

И я обхватила его за шею, сжала так, что даже самой дышать стало трудно.

Сердце судорожно билось в груди, металось, как ошалелое, и от этого было почти больно. И воздух кончался…

Когда Ксэнар разорвал поцелуй, я уткнулась носом в его шею. Спряталась и затихла.

На мгновение все показалось совершенно нереальным, и я сильнее вцепилась в царя, боясь, что он сейчас пропадет.

Ксэнар хмыкнул, касаясь губами моих волос, и бестолковый страх быстро ушел.

— Ты всегда такая смелая, а сейчас дрожишь.

— Вас бы замуж посреди леса за создание из всяких легенд выдавали, — проворчала я, испытывая непонятную потребность прижаться теснее. Сердце не успокаивалось, упрямо и сильно билось в клетке из ребер, но волнение уходило.

Я болталась на шее царя, едва доставая носочками сапожек до земли, и никак не хотела его отпускать. Была бы наглее, еще и ногами бы в него вцепилась.