В стране кораллового дерева - София Каспари

Недолго думая, Анна подошла к письменному столу, за которым сидел Юлиус, когда ему приходилось работать. Девушка опустилась на стул. На столе лежала стопка бумаг. На первом листе Юлиус, очевидно, набрасывал предполагаемые маршруты. Анна пробежала глазами географические названия, иногда знакомые, иногда нет. В углу была картинка — хорошо нарисованная обезьянка. Когда Анна взяла стопку бумаги в руки, она почувствовала что-то твердое. Девушка достала фотокарточку, которую Юлиус, собираясь впопыхах, очевидно, забыл. На ней был изображен он сам на фоне здания таможни в Буэнос-Айресе.

Анна поджала губы. Она вспомнила, как Юлиус говорил, что интересуется дагерротипией. На снимке он скрестил руки на груди и слегка наклонил голову. Юлиус улыбался. Недолго думая, Анна сунула фотографию в карман. Пусть у нее будет хоть какое-то воспоминание о нем.

Глава пятая

Последние дни на эстансии Анна провела в вялом безразличии. Они с Викторией завтракали теперь не в саду, а вместе со всей семьей. Время от времени Виктория обращалась к ней. Другой человек, который не знал Викторию, наверняка не заметил бы в ее поведении ничего странного, но Анна видела, что их разговоры стали натянутыми и уже редко доставляли им прежнее удовольствие. Казалось, что за столом собрались совершенно незнакомые люди с абсолютно разными интересами, а не две девушки, которые когда-то называли себя подругами.

В жару Анна и Виктория вновь шли в свои комнаты, а после полудня Педро вновь готов был сопровождать их во время прогулок, но конных выездов больше не планировалось. Виктория часто жаловалась на головные боли, Анна делала вид, что готовится к отъезду.

Вечер они чаще всего проводили вместе с другими на веранде, мирно болтая друг с другом. Иногда Педро и Виктории удавалось уединиться. Анна замечала это, но не подавала виду. Ее больше не волновало то, что Виктория играет с огнем. Анна спрашивала себя, как может использовать это знание. У нее в голове все еще всплывали воспоминания об их дружбе на корабле, о многих радостных моментах, пережитых на Санта-Селии.

Было воскресенье. Анна как раз хотела совершить небольшую прогулку, когда увидела на веранде Пако и Эстеллу вместе с няней Розитой. Дети мирно играли. Маленькая девочка с голубыми глазами, редкими для этой местности, была бы как две капли воды похожа на мать, если бы не темные волосы. У мальчика же была необычная внешность, хотя Анна и угадывала в нем некоторые черты Виктории. Пока восьмимесячный Пако радостно взвизгивал, радуясь гримасам няни, Эстелла вынесла всех своих кукол и уселась за стол, на котором стояла игрушечная посуда для чаепития. Две куклы-подруги вели между собой серьезный разговор. Эта сцена неожиданно причинила Анне боль.

«Что сейчас делает Марлена?» — подумала она. Ее дочери уже исполнилось два года. При мысли о тонких ручках и ножках Марлены, о ее бледной коже Анна невольно сжала губы. Видела ли она когда-нибудь, как беззаботно играет Марлена? Нет. А ведь Анна так хотела лучшей жизни для своего ребенка! Она хотела покупать ей игрушки, красивую одежду, dulce de leche, белые сдобные булочки и шоколад. Хотела гулять вместе с ней. Анна хотела, чтобы Марлена играла так же беззаботно, как и Эстелла, и чтобы в каждом ее движении угадывалась уверенность в том, что ее любят.

Эстелла, очевидно, понимала, что мать ее обожает, чувствовала любовь деда, который исполнял все ее желания.

Анна молча наблюдала за тем, как Эстелла предлагает одной из кукол выпить чаю из крошечной чашки. Ее брат в это время попытался схватить бабочку, потянулся за ней и упал головой вперед. Тут же рядом оказалась Розалия. Она приласкала и поцеловала малыша.

«У Марлены нет ни одной куклы, — подумала Анна, — у нее вообще нет игрушек». Девушка закусила губу, чтобы не расплакаться. Правильно ли она поступает, боясь сделать все, чтобы обеспечить Марлене лучшую жизнь? Разумно ли не воспользоваться возможностью, которая ей представилась? Анна прижала руку к животу, который внезапно разболелся от страха.

Следующая кукла тоже получила чашку чая. Эстелла невнятно повторяла фразу, которую, очевидно, переняла у взрослых.

Анна уже и позабыла, какими круглыми и розовыми могут быть детские щечки. Щеки Марлены никогда не были розовыми. Нет, она не имела права отказывать дочери в лучшей жизни только из-за угрызений совести.

— Марлена, — неожиданно прошептала Анна и зажала ладонью рот.

Она так хотела, чтобы у ее маленькой дочери все сложилось хорошо. Теперь Анна понимала, что должна решиться, хоть ей и будет нелегко.

— Как ты себе это представляешь?

Виктория отступила от Анны, словно больше не могла переносить ее близость. Она нахмурилась.

— Все так, как я сказала, Виктория. — Анна сглотнула слюну. — Я видела вас обоих.

Взглянув ей в лицо, Виктория отступила еще на шаг назад и натолкнулась на туалетный столик. Зеркало с грохотом ударилось о стену, дребезжа, опрокинулись флакончики духов. Виктория лихорадочно размышляла. «Правда ли то, что говорит Анна? Видела ли она на самом деле, как они с Педро?..» У нее по спине пробежал озноб. Виктория развернулась, не глядя, взяла серебряный гребень и провела большим пальцем по зубцам. Она заметила в зеркале отражение своего бледного лица. Лишь на щеках были розовые пятна. Виктория глянула на отражение Анны, нерешительно повертела гребень в руках, потом снова обернулась к собеседнице.

Неужели они с Педро оказались такими беспечными? Виктории вдруг стало холодно. Она почувствовала, как по ее спине побежали мурашки, а волоски на руках встали дыбом. Анна неожиданно подошла к ней. Виктория отпрянула.

— Я ничего никому не сказала, — запинаясь, произнесла Анна. — Правда, я…

Виктория удивленно подняла брови.

— Но ты хочешь рассказать об этом, если я не выполню то, чего ты от меня требуешь. Я правильно тебя поняла?

Она говорила негромко, но каждое слово было для Анны словно удар кнутом, от которого девушка вздрагивала. Виктория была в ярости, однако все же боялась, что ей не удастся сохранить свою тайну. Но что, если Анна не единственная, кто это заметил? При мысли о доне Рикардо Виктория попыталась подавить новый приступ озноба. Его угроза была еще свежа в ее памяти.

«Я ведь тоже заслуживаю счастья, — подумала она. — Почему лишь другие могут быть счастливыми? Юлиус любит Анну. Донья Офелия любит Умберто». О да, Виктория была не глупа, она это заметила. Ее свекровь была до безумия влюблена в своего сына. Девушка покачала головой и крепче сжала гребень. Зубья врезались в руку, но боли Виктория не чувствовала, потому что ее нельзя было сравнить с тем, что творилось у нее в душе.

— Кстати, ты же не думаешь, будто он действительно хочет на тебе жениться, не так ли? Наш Юлиус происходит из богатой гамбургской семьи, разве ты этого не знала? Он протестант. Такие обычно не берут в жены католичек с улицы, — насмешливо произнесла Виктория.

Ей хорошо было видно, что Анна снова вздрогнула.