За пять минут до - Николай Бахрошин

Черный «мерседес» – зло! – это он сразу почувствовал. Как током ударило, когда увидел.

Потом была дикая гонка по окрестным дорогам… Ну Федора-то не проведешь, он окрестности Скальска знает лучше, чем кто-нибудь. Проследил по планшетнику, вычислил направление и – лесом-полем-огородом на своей кроссовой мотоциклетке. Напрямик по-любому быстрее получается, он опередил и преследователей, и преследуемых. Теперь наблюдает с удобной высотки… Брат-хранитель должен все знать. И брат-хранитель будет все знать! Разберется сам, если больше некому!

Волхв Остомысл пеняет ему, что он слишком приземленный. Мол, суетишься много, капитан Зайцев. Мол, нет в тебе, брат Родима, способности отрешиться от сиюминутности, дать событиям идти своим чередом. Глянуть сверху, спокойно, как только и можно смотреть на течение реки жизни. А Федя считал: фатализм брата Остомысла тоже иногда через край. Будь что будет, а что-нибудь да будет (выражение Храпова) – иногда сложно назвать конструктивной позицией. И не приземленный он, Родима, а просто опытный. Бывалый, как солдатский сапог.

Думая об этом, Федя колебался: продолжать ли ему следить за гонкой машин или отправиться за теми двумя. Вопрос… Хотя дальше шоссе перестает петлять, становится прямым как стрела, на мотоциклетке ему за мощными машинами по-всякому не угнаться… Нет вопросов!

Зайцев решительно оседлал любимый агрегат повышенной проходимости и двинулся в сторону Ухры.

Великая пирамида севера…

Да, на Земле много пирамид, эта архитектурная форма не была ноу-хау еще во времена бронзовых резцов. Пирамиды строили египтяне, майя, арии, атланты, гипербореи, их находят теперь по всему свету и даже на дне океанов. Но все это новодел, попытка повторить то, что повторить невозможно. Настоящих Великих пирамид вряд ли больше десятка на всей планете.

Скажу честно, я не знаю, кто их создал. Даже не знаю, строили их люди или другие существа. Современные фантазии о гномах, эльфах, троллях и т. д. тоже появились не на пустом месте. Ничто не берется из ниоткуда и не уходит в никуда – один из фундаментальных принципов мироздания, одинаково относящийся и к школьному учебнику физики, и к творениям гениев. Пусть гномы были не гномами, эльфы – не эльфами и тролли – не такими уж троллями, но они были, жили когда-то на Земле, развивались по своим, непонятным для нас законам. В конце концов, археологи периодически находят останки странных существ, которые не могут объяснить. Это общеизвестный факт.

Куда и почему они ушли? Я не знаю. Ушли, улетели или просто вымерли? Не знаю. Миллион лет – не такой уж большой срок, если оглядываться назад. Жизнь гораздо древнее.

Вот в чем я уверен – всех возможностей Великих пирамид мы, люди, просто-напросто не знаем. Даже представить себе не можем. И расчленять демонические сущности энергетической мощью пирамид все равно что пахать поле космическим челноком.

Но поле должно быть вспахано. И демон должен уйти в свой мир, а не разрушать наш! Это я знаю наверняка. Как знал это волхв Остомысл, то есть тоже я. В предыдущем воплощении.

Да, за ошибки надо платить… Правда в том, что Варгун тогда практически стер с лица Земли целый народ с развитой культурой. Ту самую теперь мифическую Гиперборею. Мне удалось его остановить, но, в общем-то, было поздно. Остатки единого могучего народа уцелели лишь в виде диких раз-общенных племен, впоследствии названных славянами.

Честно признаться, я не успел. Не понял. Боролся с проводником – северным князем Лихом, чьим именем пугали детей, а Варгуна просмотрел. Хотя знал этого немого уродливого мальчика, любившего откусывать головы мышам и птицам. Как мне не знать племянника, сына своей сестры? Мне говорили, что детей, которых видели рядом с ним, находят разорванными на куски, что он не человек, что надо изгнать из Яви эту черную суть на жертвенном алтаре. Я не решался. Сестра, ее ребенок, близкая кровь… Как можно запятнать себя убийством кровного родича?

А потом стало поздно. Мальчик вырос в подростка, пропал и объявился в окружении безжалостного князя. Они соединили кровь в чаше, выпили из нее, и Лих объявил его сыном и наследником. Вот тогда начались на нашей земле настоящие бедствия. Я проиграл, по большому счету.

Реинкарнация – штука безжалостная. Тычет тебя в собственные ошибки, как котенка, приучаемого к лотку. Та ситуация, с которой ты не справился, обязательно вернется в следующих жизнях. Наверное, поэтому самоубийство считалось грехом еще тогда, когда теперешних мировых религий не было и в намеках. Интуитивное знание о бесконечности жизни с ее чередой перевоплощений всегда присутствовало в человеке…

Теперь-то я понимаю, что все эти лихие ребята – конунг Индульф Синезубый, опричник Федька Усанов, еще кое-какие отмороженные персонажи, одинаково погибавшие от топора в расцвете лет, – вот мое наказание за те сомнения. Не хватило решительности – получи ее!

Высшая справедливость не признает апелляций и смягчающих обстоятельств…

* * *

С этими воспоминаниями я бежал, падал и снова бежал. А как иначе пробраться по лесистым оврагам-буеракам – несешься, падаешь, карабкаешься и чувствуешь, спиной чувствуешь смертельное дыхание демона. Лед и пламень одновременно. Это трудно передать, зато легко почувствовать.

Он приближается! Он набирает силу!

Это уже не пакостный дебил Васенька, которого сами родители, отчаявшись, сдали в специнтернат в двенадцатилетнем возрасте, не странный пациент на особом режиме, к которому плечистые санитары рисковали подходить только кучей, не шофер олигарха Вася, способный одним взглядом напугать до икоты. Та уродливая, нескладная оболочка практически сошла с него. Не видя, не оборачиваясь, я знал, что он ежесекундно меняется. Уже видел когда-то, как он может меняться. То, что было уродливым, становится страшным, страшное – жутким, а жуткое – по-своему даже красивым. Этакая гармония абсолютного зла.

Демоны! Для нас они такие же странные, как мы для них…

Внешне Великая пирамида севера не впечатляла грандиозностью, как новостройки египтян или майя. За миллион (миллионы?) лет ее очертания, понятно, сгладились. Можно сказать, среди окрестных холмов даже не самый выдающийся бугор. С виду никто и предположить не сможет, что внутри скрыта сила. Но я-то знал…

Ай, Варгун, ай, молодца!.. Честное слово, как увидел – я едва не вскрикнул от радости. Пусть с мощью демонов ничто не справится, зато собственная глупость лихо кладет их на лопатки! Ну, зачем, скажите на милость, ему нужно было сотрясать землю? Себя показывал, играл со своей силой, как ребенок с мячиком? Зато теперь пласты земли отвалились, и вот он, вход, прямо передо мной. Вставляем ключ (куда положено, детям до шестнадцати не смотреть!), и в старом, замшелом камне неуловимо протаивает проход. Как в снежном сугробе, к которому поднесли факел. Да, все как в тот раз… Самое большое заблуждение современности – что миру свойственно быстро меняться…

Я нырнул внутрь, и меня отрезало от всего. От себя, от жизни, от смерти, может, от всего нашего мира, не знаю… И, как много веков назад, каменные коридоры подхватили меня, повели прочь. Чем дальше от входа, тем правильнее становились коридоры, обычные трещины на стенах начали неторопливо складываться в нечто геометрически осмысленное. С явным подтекстом, который видишь, чувствуешь, но понять не можешь. Именно видишь… Света здесь не было, но и тьмы не было. Удивительное ощущение, когда ничего не видно, но видно все. Нужно лишь полагаться на себя, это я помнил.