Роботы - мстители - Людмила Белаш

Но, хвала Судьбе, все обошлось. Сын отставной фрейлины Агиа Моанэ, пилот-астронавт Алаа Винтанаа оказался потомком Бана и был интронизирован, а затем сочетался браком с горской герцогиней Эйнаа и, как пишется в реляциях Двора, «облагодетельствовал верноподданных своерожденным принцем» – и не одним. Династический переполох утих, и лишь во внешних мирах хихикали, что герцогиня оказалась герцогом, закормленным сызмала гормонами. Ох уж эти туанцы, пол меняют, как одежду!..

Возвышение герцога Эйнаа в качестве супруги государя и матери принцев имело, как ни удивительно, большое значение для маленькой эйджи Эрлы Шварц. Герцог, порой отдыхавший от гормональной передозировки в образе мужчины, возглавил Двор, особо упирая на гуманитарные вопросы. Скажем, сбыт культурной продукции в менее развитые миры дает двойной эффект – и доход, и подчинение туанскому менталитету; если так, то следует поощрять тех умненьких инопланетян, которые готовы восприять великую туанскую культуру и быть агентами влияния комиксов, фильмов, мод и книг, льющихся с Туа-Тоу на братьев меньших. Одни пусть внедряют прозрачный кефир; других – как, например, Ленарда Хорста, дружка и соперника Хиллари Хармона, – можно сманить к себе в порядке импорта мозгов; третьих – спонсировать и обучать языку.

Эрла росла, взахлеб впитывая знания, словно хотела объять Вселенную, и, перекипев в ней, образы и впечатления выбрасывались на бумагу быстрыми штрихами и порывистыми линиями. Начало было обычным – копирование героев комиксов, но Эрле не хватало созданного другими – и альбомы наполнялись людьми, похожими на ньягонцев, орэ и туанцев, схваченными в стремительном движении, падении, полете; плоский мир ее графики вдруг обрел глубину и объем, линии стали выпуклыми, ожили, в них влились свет и цвет. Школьное образование она поглощала наспех, стремясь больше к выразительности рисунка, чем к аттестату зрелости. Вырастала странная девочка, что умела рисовать лучше, чем считать. Наслушавшись нареканий педагогов, ее повели по врачам, и психолог, занимаясь юной особой, мрачно ждущей, когда же ее оставят в покое и позволят взять карандаши, вычислил IQ Эрлы.

– Ей нужна систематическая учеба по профилю личности, – настоял психолог. – Ее способности должны находить выход, иначе вы потеряете способного ребенка, а получите озлобленного.

В 14 лет Эрла получила международную (читай – туанскую, от герцога Эйнаа) стипендию для художественно одаренных, в 17 – по итогам выставки попала в Академию культуры на курс изобразительного творчества, прихватив от жадности еще курс истории искусств; Академия была почетная, предмет гордости правительства – здесь и преподавали, и даже учились иномиряне из высших цивилизаций. А уж верхом гордости стипендиата было получить приглашение в мир иной – чтобы без роздыха рисовать для туанцев мультики ручной работы и настенные панно, имея вместо гражданства временный вид на жительство, а вместо прав человека – куцые «права приезжего». Даже контуанское – в одной из автономий орбитального пояса – подданство даровалось как привилегия за наиболее ценный вклад в чужой карман. Академия откачивала к звездам самых перспективных, снимая с Федерации интеллектуальные сливки.

Эрла была умна, любопытна, мила и неопытна – откуда взяться жизненному опыту в семнадцать лет? Студенческая жизнь выхватила ее из мирка родительского дома и закружила по тусовкам, вкус которых был Эрле в новинку. Здесь говорили о прекрасном – мудро, возвышенно, причудливо; здесь низвергали авторитеты и ставили себя на опустевшие пьедесталы. Через год великолепный плейбой от изящных искусств Арвид Лотус, в свои 25 испробовавший уже все, что можно и нельзя, ввел Эрлу в салон «Ри-Ко-Тан». «Ступенька в Рай» – так называли порой этот салон. Скатившихся отсюда в ад болезней, сумасшествия и деградации не замечали и не вспоминали, и тем более – не брали в лучшие миры.

Эрле хватило ума не погружаться в «Ри-Ко-Тан» до полного самозабвения. Но решительно перешагнуть эту ступеньку она все же не смогла – в отличие от Рамакришны Пандхари, крутившегося здесь с Иалой в те же годы. Мираж взаимного проникновения культур разных миров, непринужденные контакты с чуждыми существами, речь и мысли которых ты так обманчиво легко понимаешь, – это стиль бытия, это воздух для дыхания, и кажется, откажись ты от этого – и умрешь от удушья в окружающей пустоте. Она ныряла в «Ри-Ко-Тан», когда наскучивший мир становился до боли постылым.

Стоя у высокого панорамного окна, с приложенными к стеклу пальцами, Эрла невесело улыбнулась своим воспоминаниям. Как все это теперь далеко!.. Сколько лет проплутала она в закоулках фантазий, нередко – усиленных психотропным зельем? Надо ли было увидеть тьму, чтобы понять, что есть свет?

Остались знакомства и связи. Остался Лотус, сильно поднаторевший в продаже предметов искусства и менеджменте на просторах интеркультуры. Но сам мир сместился. Смешно! столько людей и нелюдей старательно вели ее по лабиринту видений вглубь, к некоему сокровищу истины, и всего двое разогнали рой призраков – системный инженер и второразрядный художественный критик.

– …она свободный человек и вправе сама выбирать для себя круг общения, – материализовавшись из памяти, раздался в пустынной студии за спиной Эрлы вибрирующий голос Лотуса. – Кто вы такой, Хармон, чтобы диктовать ей…

– Я ее друг.

– Вы ее гость, ее каприз. И только! Она вас выставит, когда вы…

– Я ее ЛУЧШИЙ друг, Арвид. А вы им больше не являетесь.

– Скажите пожалуйста! С каких это пор?!

– С этой минуты. Теперь я за нее отвечаю. Она не пойдет с вами.

– Эрла, а ты что молчишь?!

Как и тогда, Эрла закусила губу. Как быть?! Стиснуть веки.

– Хармон, вы вынуждаете меня к рукоприкладству. Я вас, как котенка…

– Кэннан, сядь, не вмешивайся!

Несколько быстрых приглушенных звуков, шум падения тела.

– Убирайтесь. Проводить?

Арвид зарычал. Эрла плотней зажмурилась, зажала уши. Творческие люди не выносят громких звуков и насилия; им это – как бритвой по нервам.

Открыв глаза, она увидела одного Хиллари, идущего от дверей – он оправлял пиджак и отряхивал руки. Кэннан за все это время тоже не проронил ни звука, хотя присутствовал при сцене от начала до конца.

– Он не очень ушибся? – спросил Кэннан с некоторым беспокойством.

– Пара синяков, – утешил Хиллари. – Эрла, извини меня, но… Я тоже ухожу.

– Да, – разлепила губы Эрла. – Тебе лучше уйти.

Кэннан остался; Хиллари она позвала по трэку лишь через неделю.

Пальцы сжались, уперлись костяшками в гладь толстого стекла.

В полете к дому голова у Хиллари гудела от усталости и умножающихся мыслей. Погром. Киборги разгромили его старую, еще в студенческие годы купленную квартиру. Это – знак? Знак, что пора менять жилище на престижное, по средствам? Устраивать приемы, вечеринки… Для чего? Он же не светский человек… Можно позвать Горта с женой, Тито Гердзи с невестой, Джомара Дагласа (есть ли у него семья?..), а где Горт – там и Дарваш-старший, прочие дельцы из клиентуры военного лобби… Но тогда нужна хозяйка в доме. Эрла? А будет ли это солидно после интервью в «Арт-Паласе»?.. Но дом, дом, старый холостяцкий дом – даже представить, что он разорен, было больно. Наверно, это обязательная часть судьбы – увидеть то, что тебе дорого, мертвым и отчужденным…