Жити и нежити - Ирина Богатырева

– Да он давнишний, – объясняла Даша. – Уже лет пять. Или шесть…

– Шесть! – кричали сбоку.

– А, ну вот, люди знают. Я всего четвёртый раз, на первых не была.

– А тут все язычники, да?

– С чего ты взял?

– Ну как же, Купала…

– Да это потом прикрутили. Сначала был просто фестиваль. Музыка, выступления… А потом орги поняли, что просто так – это скучно, это как везде, и можно так всю жизнь делать. Нужна идея. И вот она: фест ведь когда? В самый длинный день в году. Вот и решили…

– Это не случайно, – глубокомысленно изрёк кто-то. Кажется, появился тут только что – тень упала на меня.

– Чего?

– Ничто в мире не случайно. И фест делали правильно, поэтому он не случайный. В правильное время делали.

И ушёл, солнце снова полыхнуло в глаза. Я открыла их, щурясь: над головой сияло безоблачное, голубое небо. Голоса доносились будто бы ниоткуда. Потом послышались какие-то крики и одобрительные возгласы.

– Эгей, это чего там! А я? – всполошилась Даша и убежала.

Я села. Голова уже не кружилась. Оказалось, что лежу почти на дороге, а в стороне, под тенью тента собралась толпа, туда и упрыгала Даша. Вялое любопытство толкнуло меня подняться и подойти тоже. Кажется, я начала приходить в себя.

В центре круга шла демонстрация военной мощи. Там сидели Виксентий и Вальдемар. Перед Виксентием была красивая чёрная коробка с его личным вензелем на крышке, с узорами на боках и хитрым замко́м; она была полна жёлтых варганов, как золотых талеров. У Вальдемара коробочки были попроще, зато их было много, и коллекция в них хранилась побогаче. И вот они доставали свои сокровища, раскладывали их на коврике перед собой, брали по одному из чужих кучек, глядели на свет, играли, проверяя звук, причмокивали и что-то себе соображали. Так некогда на торгах в Риме меняли золотые деньги из разных концов Империи. Толпа сопровождала происходящее возгласами, но никто не вмешивался, к варганам тянуться даже не решались. Видимо, эти двое были кем-то вроде жрецов или племенных вождей. А чуть поодаль стоял молодой человек и смотрел на происходящее, и не надо было обладать особыми способностями, чтобы по одному его взгляду догадаться, что именно он сделал все эти варганы. Смотрел спокойно, еле заметная улыбка всезнания играла на его губах. Виксентий и Вальдемар тоже никак не проявляли своих эмоций, и только по реакции зрителей становится ясна вся напряжённость происходящего.

– Ага! – Даша протолкалась к ним. Судя по тому, как смело она это сделала, в иерархии этого сообщества она занимала место, близкое к вождям, – что-нибудь вроде матроны племени. Прав у неё было много, но признавали их не всегда. – Меняетесь? А меня, значит, никто не позвал?

Она присела на корточки, быстро оценив ситуацию: несколько инструментов были отложены с обеих сторон, а один, самый ценный, как камень преткновения, лежал посредине, – и пошла в атаку.

– Дружище, – обратилась она к Виксентию, – я только сегодня утром подарила точно такой же варганчик на соль, – и сцапала центральный инструмент. – А мне сегодня на концерте играть. Ты же не дашь мне остаться с пустыми руками?

– Положи на место, – сказал Виксентий, делая как можно более незаинтересованный вид, – это не соль, а ре диез. И он не мой пока. Это Вальдемара.

– Ничего, мне ре диез тоже подойдёт, – покладисто отозвалась Даша, не обращая внимания на попытки Виксентия отобрать варган. – Твой, да? – обернулась к Вальдемару. – На что меняемся?

– Я пока не слышал достойного предложения, – ответил тот, пряча улыбку. Было видно, что меняться он не намерен.

– Дорогой Вальдемар, ты же не пойдёшь на поводу у этой авантюристки, – витиевато начал Виксентий, не сводя глаз с варгана. Лицо его бледнело с каждой секундой. – Ты же видишь: в моём наборе не хватает как раз такого. У меня уже и место под него есть.

– У тебя много чего еще не хватает, – отбрила его Даша. – А мне играть на концерте не на чем.

– А зачем дарила, позволь тебя спросить? – возразил ей Виксентий, не теряя воспитанности.

– А это не твоё дело. Вальдемар, короче. Вот очень хороший варганчик. Делали для меня. – Даша выложила большой кованый инструмент с выбитыми рунами на раме. – Коллекционная модель. Низкое ля. Бери, другого такого на свете нет.

Сухими пальцами Вальдемар взял варган и стал разглядывать поверх очков, как человек, привыкший работать с мелкими предметами. Виксентий не сводил с него глаз. Он напрягся и побледнел, усы ощетинились, глаза стали как у загнанного в угол кота.

– Хорошо! – Он решился. – Бери все. – И одним движением подвинул Вальдемару отложенные инструменты. – На этот один. Пойдёт?

Вальдемар перевёл глаза на Виксентия и быстро оценил ситуацию:

– Идёт.

Виксентий издал победный звук, махом выхватил у опешившей Даши варган, вскочил на ноги и отбежал для порядку – толпа расступилась. Даша ещё крутила головой, но тут сообразила, что произошло нечто непоправимое.

– Саша, ты видишь, какие страшные ты делаешь варганы, – бросила она стоящему молодому человеку. – Смотри же: сейчас по твоей вине произойдёт смертоубийство. Ну, Виксентий, погоди! – крикнула, вставая. – Вот догоню! Такой варган увёл, а! Такой варган!

Виксентий смеялся и показывал ей язык, стоя на безопасном расстоянии. Но как только Даша сделала шаг, припустил во все лопатки. Она же, хохоча и потрясая над головой кулаками, дёрнула за ним. Зеваки стали разбредаться, некоторые кричали и улюлюкали им вслед. Вальдемар, тихо посмеиваясь, убирал в свои маленькие коробочки новую горсточку драгоценных варганов.

Дети, сущие дети.

– Да уж, – словно отвечая на мои мысли, задумчиво произнёс мастер, глядя куда-то вдаль.

В голове у меня прояснилось, ноги держали твёрже. Я огляделась. Кругом были люди, большая вытоптанная поляна кипела и дышала людьми. Где-то в стороне со сцены рвались странные, рычащие, ритмичные звуки какой-то непонятной музыки.

И где-то здесь Ём.

И я здесь только ради него.

Я двинулась к сцене. Я уже разобрала, что странные звуки – это тоже варганы, куда тут без них. Кто-то отжигал в микрофон, яростно и бойко. Усиленный колонками грубый, плотный звук инструмента не походил ни на что, к чему привыкло ухо. Все, кто попадал в поле действия этого звука, как намагниченные, стягивались к сцене. Чем ближе к ней было, тем больше мне приходилось проталкиваться. Я уже видела, что там, перед микрофонами, сидели двое парней, и одного из них узнала: тот самый, бородатый, с острым носом и хитрыми, колючими глазами – Толян из подвального магазинчика. Второй был похож на него, такой же бородатый, но покрепче в кости и пошире. Оба босые, одеты в светлые холщовые рубахи, они хотели походить на языческих волхвов, а то, что делали на своих варганах, звучало как боевой транс: так древние воины, накурившись нужных трав, плясали и прыгали под схожие звуки у костра, перед тем как напасть на соседнее становище, и тела их потом не чуяли усталости, боли и ран, а стрелы они вынимали из себя с мясом, не морщась. Жуткая музыка, страшная музыка. И что-то такое она будила в людях: чем ближе к сцене, тем более они впадали в это агрессивное, бездумное состояние, а у самых ног музыкантов прыгали и болтали безвольными руками и патлатыми головами – как те, древние, у костра. Прав Яр: люди не меняются. За столько веков ни капельки не изменились.