Божья девушка по вызову - Карла ван Рэй

Ложные отношения! Правда ли, что приходившие ко мне мужчины уравнивали секс с любовью и заботой? Если это так, то чем профессиональнее я становилась в предоставлении сексуальных услуг, тем активнее я поддерживала в них эту иллюзию! Работая, мне хотелось быть реальным человеком в реальных отношениях. В моменты просветления я понимала, что моя фантазия о китайских монахинях была просто выдумкой. Все это невероятно сбивало с толку.

Мой внутренний голос нашептывал ужасную мысль – слишком ужасную, чтобы размышлять над ней излишне долго: «Благодаря тебе еще больше может усугубиться отчужденность твоих клиентов. Ты может сделать для них невозможной реальную близость, вместо этого стимулируя рост неуверенности в себе…»

Подобно Еве, я слышала шипение змея в саду, но, в отличие от Евы, не могла понять, откуда оно исходит. Однако я видела, что стою перед выбором между добром и злом. Если б только мне удалось их различить!

Когда Фил ушел, моя жизнь изменилась. Более всего я хотела теперь быть настоящей. Чтобы научиться быть настоящей, размышляла я, мне нужно четко понять, что хорошо, а что плохо. Отвергнув в конце 1969 года христианского Бога, я не смогла заменить Его никаким другим. Я чувствовала, что тоскую по чему-то живущему в глубине меня, что есть желания, не удовлетворяемые работой. Должна существовать мудрость, превосходящая ту, которой обладает католическая церковь, просто я пока ее не нашла. Я хотела абсолютной истины, той, которой смогла бы отдаться без остатка.

Нельзя сказать, чтобы я вообще не занималась ее поиском. Живя с Хэлом, я заинтересовалась метафизикой и начала читать огромные тома, написанные мадам Блаватской. Теперь я приняла приглашение от Джун, с которой познакомилась в книжном магазине, и переехала за город, поселившись на некоторое время у нее. Я была чрезвычайно благодарна Джун за возможность отдохнуть от эмоциональных гонок, происходивших в моей жизни. За небольшую плату я поселилась во временном коттедже неподалеку от дома хозяйки, служившего сельской почтой, закусочной и заправочной станцией. Я полагала, что пробуду там полгода, и отправила свою мебель в хранилище на склад.

Я использовала свободное время и для того, чтобы восстановиться после операции по удалению варикозных вен. Слишком долго я терпела боль и обезображенные ноги, пока, наконец, не нашла специалиста с хорошей репутацией. Он поставил меня на стул, приподнял платье и медленно поворачивал, размышляя над перспективами. «Мм, пожалуй, заняться стоит», – заключил он, но предупредил, что придется нелегко. «Болеть будет, по крайней мере, два месяца, пока ваши кровеносные сосуды не привыкнут к новым путям».

«Я с удовольствием помассирую тебе ноги, чтобы успокоить боль». Голос Джун был приятным и легким. Будучи целитель– ницей, она проявила по отношению ко мне невероятное великодушие.

Поправившись, я начала помогать Джун в закусочной и ухаживать за домашней птицей. Мне нравилось, что у меня появилась подруга, и Джун было хорошо в моей компании, особенно с тех пор, как она отдалилась от своего мужа Сэма. Тихий, практичный и довольно привлекательный мужчина, Сэм был по горло сыт требованиями жены соответствовать стилю «нью-эйдж» и съехал от нее, начав постройку нового дома на другом участке их земли. Когда он заходил на чашку кофе, что было неизбежно из– за совместной работы, она напускалась на него со своими истинами, которые, по ее мнению, должны играть в жизни Сэма большую роль, говоря о своих личных убеждениях и агитируя за свою новую религию. Начинала она мягко, затем распалялась все больше и, в конце концов, переходила на крик, когда он уходил.

Джун рассказала мне, что Сэм – импотент. В те редкие случаи за последние месяцы, когда они решали заняться сексом, он не мог возбудиться, как бы она не старалась. «Попробуй сама, Карла!» – постоянно дразнила меня Джун после очередной жалобной тирады.

Наконец, четыре месяца спустя я так и сделала, доказав подруге, что ее муж никакой не импотент. Секс с ним оказался сладким и пикантным, как горячее вино с пряностями.

Но после этого дружба Джун сменилась яростью, такова уж человеческая природа. Она дала мне неделю на то, чтобы я убралась из маленького коттеджа у ручья. Но я всегда буду помнить ее доброту по отношению ко мне, когда я болела. Я бы не стала совращать Сэма, и сам он никогда об этом не думал, если б нас на это не спровоцировала его жена.

Я СНЯЛА другой дом, на этот раз в Южном Фримантле, у самого пляжа. Невыносимо не иметь собственного жилья.

Наверное, в тот год я сменила не менее дюжины домов, покидая некоторые жилища по прошествии нескольких недель и даже дней из-за чрезмерного любопытства и нетерпимости соседей. Меня совершенно не устраивало, чтобы какая-нибудь старуха подсматривала из-за занавески за тем, кто ко мне приезжает и уезжает! На собственном опыте я убедилась, что квартиры мне не подходят и даже смежные дома – рискованный вариант.

К тому же я не слишком скрытничала. Переехав в Южный Фримантл и поселившись в трехэтажном доме с черепичной крышей вместе с моей подругой, художницей Дорин, и ее дочерью Ларой, актрисой, я разрешила соседу помочь мне затащить в подвал массажный стол. Я не знала, что сосед спит как раз по ту сторону нашей общей стены, а не в спальне жены наверху! Я тогда практически не занималась массажем, записавшись на курсы психологии в университет Мердока. Я просто хотела работать ровно столько, чтобы нам с Дорин и Ларой хватало денег на жизнь.

Всего через пару дней раздраженный старик начал свою кампанию, направленную на то, чтобы выселить меня, обратившись в местное правление после того, как его злобные попытки повлиять на поддержавшего меня владельца ни к чему не привели. Он созвал соседей, чтобы обсудить «то, что происходит в доме номер четыре». Мне не позволили прийти, хотя я написала дружелюбное письмо, адресуясь ко всем обитателям соседних домов, напомнив, что лишь я отвечаю за свои действия. Никто не соизволил ответить. Нашими соседями по другую сторону дороги были молодые люди, у которых постоянно проходили вечеринки, и они часто мочились на изгородь с балкона, но это жильцам не казалось проблемой – какие мелочи по сравнению с тем злом, что процветало в моем доме! Встреча закончилась формальной жалобой в городской совет Фримантла, который приказал мне немедленно прекратить работу в доме, или меня будут преследовать по закону.

Я была вынуждена смириться с тем, что мораль часто порождает предубеждения, и никто не может быть большим ханжой, чем старый неудовлетворенный баптист, который предпочитает влажные сны и лицемерие эротическому массажу. Мы написали нашим соседям веселое прощальное письмо, а Дорин порадовала их своей любимой пьесой Пуччини «О, мой возлюбленный Отец», сделав самую высокую громкость, «чтобы доказать, что мы – образованные художники. Мы — ценный вклад в общину, а не помеха».

Мы с Дорин расстались, и я переехала в Субиако. В первую же неделю мне нанесла визит полиция нравов, поскольку мои предыдущие соседи прислали им злопыхательский донос. Сначала раздался звонок: офицер представился клиентом, откликнувшимся на объявление в газете. Они оказались неплохими парнями, хотя безразлично отнеслись к тому, что, когда я увидела их на пороге в форме, меня стало бросать то в жар, то в холод. Заглянув в массажную комнату, где на стене висел мой сертификат, они улыбнулись и попрощались. Уже направляясь к двери, старший сказал: «Кстати, мы бы хотели, чтобы вы пришли к нам и зарегистрировались как одиночный работник; так мы будем знать, кто вы, и больше вас не побеспокоим».