Зов прайма - Александр Комзолов

Если бы девушка могла, она давно бы покинула ее. Но жизнь, к сожалению, распорядилась иначе. Только бабушка Джиа знала, как защититься от Шааза, и ради этой защиты Сэйери готова была терпеть все, что угодно.

— Милая девушка... Мне, право, очень неловко просить...

Умоляющие глаза крестьянина исподлобья смотрели на Сэйери, пальцы мяли только недавно выглаженную женской рукой нарядную рубашку.

— Ну что, вы, не стесняйтесь, — улыбнулась ему девушка, — обещаю, никто не узнает о вашей просьбе.

Мужчина хотел, чтобы его подбодрили, желал, чтобы ему улыбнулись, и Сэйери с готовностью сделала это. У того, кто держит в руках кошелек, есть чувство преимущества над тем, кто хочет этот кошелек получить. Сэйери уже много раз видела это представление, и даже сама себя так вела. Иногда неосознанно, а порой специально чтобы потешить свое самолюбие, девушка разводила долгие разговоры о жизни с уличными торговцами на рынках Адорнии, и те не перебивая, слушали ее, кивали головами, сочувствовали, но при этом бросали робкие взгляды на кошель с монетами в ее руках.

Сэйери поначалу ненавидела такое поведение, считала его низким и недостойным. Но когда постоянно видишь что-то изо дня в день, то начинаешь к этому привыкать. Начинаешь считать, что, наверное, так оно и должно быть всегда, и постепенно ловишь себя на том, что поступаешь также.

— Понимаешь, милая... О нет, я не могу сказать об этом девушке. Я, наверное, пойду...

Сэйери выгнула бровь, пытаясь понять мотивы покупателя. Продолжает свою игру или действительно стесняется спросить? Впрочем, ее ответ в любом случае был очевидным. Как было очевидным и то, о чем крестьянин хочет попросить.

— Не надо стесняться, прошу вас, — сказала Сэйери, прихватывая мужчину за рубашку, чуть прикасаясь пальцем его руки, и тут же отступая.

Этот жест работал безотказно — останавливал тех, кто собирался уйти, а также сооружал доверительный физический контакт. И конечно, отпускал, как будто говоря: «Я вас вовсе не держу, но мне было бы очень приятно, если бы вы остались».

Молодая гадалка очень быстро познала премудрости общения с покупателями. Да и как могло быть иначе, если за нераспроданные амулеты грозили побои увесистым набалдашником деревянной клюки.

— Понимаешь, милая, — снова повторил мужчина, — моя любимая девушка и я немного повздорили...

Сэйери послушно кивнула, как только на нее упал робкий взгляд, прося продолжать.

— Она у меня очень ласковая и добрая, и я не хочу ее терять. Но я не могу просто так прийти к ней и извиниться, а то она решит, что была права! Она вернется, я уверен. Одумается и вернется! Но пока ее нет, я вроде как свободен, но изменять ей я не хочу, и...

Мужчина окончательно замялся, заливая щеки обильным смущением.

Ну да, так она и думала. Обычно мужчины всегда просят одного и того же, причем каждый из них очень при этом стесняется, наивно полагая, что она еще никогда в жизни не слышала подобных просьб. Очень редко они удивляли Сэйери какими-то иными заказами, кроме Сна наслаждений.

Ей даже не нужно было создавать амулет — они во множестве лежали в повозке, заготовленные как раз для таких случаев. Коротенькая палочка из какого-нибудь дерева, обмотанная несколькими травинками.

«Не вяжи слишком туго», — учила ее бабушка Джиа, — «а то наутро простыни расскажут о сне всем женщинам вокруг. Женские слезы, женские крики — не то, чего мужчины хотят слышать. Только женские стоны, только их».

Но здесь, похоже, нужен был именно такой амулет.

— Положите вот это под подушку, — сказала она, протягивая повеселевшему крестьянину тисовую веточку, туго обмотанную сразу пятью травинками, — и ваша муза посетит ваш сон.

— Спасибо тебе, Мастер сновидений! — кланяясь, поблагодарил крестьянин.

«Какие же они все нерешительные», — думала Сэйери, пряча в карман несколько медяков. — «Если ты хочешь ее вернуть, то скажи ей об этом! Ваша любовь важнее твоих извинений. А если не любишь, так бросай без оглядки! Зачем ждать и коротать ночи, прячась за сладостным сном?»

Женщины не так сильно отставали от мужчин в этих заказах, но в их заказах всегда крылся какой-то подвох — или мужчина во сне должен был быть какой-нибудь конкретный, или обстановка особенная. И Сэйери как раз приготовилась выслушать следующий из них, приветливо улыбаясь направлявшейся к ней совсем еще молоденькой девушке, миловидное личико которой скрывалось за россыпью веснушек.

— Я хочу заказать сон, — сразу к делу перешла покупательница, и Сэйери облегченно вздохнула, с радостью опуская уже вошедшие в привычку «прелюдии».

Процесс покупки очень напоминал знакомство. Обе стороны знают, что все закончится обоюдовыгодной сделкой, но перед ней одна сторона уговаривает, а вторая для виду сопротивляется.

— Мне нравится один парень, и я хочу, чтобы он мне снился. Вон тот, высокий, стоит у входа в дом со свернутой удочкой на плече.

«Тот самый, у которого на втором плече висит какая-то деваха?» — мысленно спросила Сэйери, лишь кивнув в ответ.

— Зайди ко мне через час за амулетом, — попросила она.

Ниточка к ниточке, узорчик к узорчику сплетался в руках Сэйери заказанный амулет. Перевязанный со всех сторон, он постепенно стягивался книзу, образуя форму сердца. Конечно, на самом деле форма амулета почти никогда не имела никакого значения, но селянки с большей радостью покупали то, что в их понимании обозначало желаемое. Любовь обязательно ассоциировалась с сердцем, и именно его они хотели видеть в том узоре, который собираются положить под подушку.

По мнению Сэйери, проблема таких маленьких поселений заключалась в том, что жизнь здесь текла слишком медленно. Искусство этих маленьких людишек становилось слишком бытовым — Мастер-рыболов, Мастер-лесоруб, Мастер-крестьянин. С ее точки зрения, все эти люди составляли какую-то серую массу из мелких мастеров своего дела, не желающих раскрывать глаза ни на что, кроме своего занятия. Конечно, чтобы рубить деревья, всего лишь поглаживая их по стволу, или ловить рыбу, играя ей на дудочке, заставляя самостоятельно запрыгивать в невод, требовалось большое мастерство.

Но ведь в мире еще столько всего интересного, неизведанного, того, о чем эти селяне никогда даже и не слыхали! Девушка могла поставить серебряную монету против медной на то, что никто из этих людей ни разу в жизни не бывал, например, в Тотооле.

Обмотав получившееся сердечко красной ленточкой, Сэйери откупорила крышку на большом глиняном кувшине с почти чистым праймом — главного достояния и главного богатства их маленькой повозки, и осторожно обмакнула амулет в синеватую жидкость, мысленно представляя парня с удочкой.

Конечно, амулет бы и так получился, но скрепленный магической силой прайма, он подарит по-настоящему яркие и эмоциональные сновидения.

Сэйери вынула амулет, и вдруг ей стало интересно. Достав из внутреннего кармана колоду карт, она капнула на них капелькой прайма из кувшина и наугад вытащила три карты.