Четыре мертвые королевы - Астрид Шольте

Я с силой провела руками по лицу.

– Да не было такого! Я даже не догадывалась, что это за браслет! Разве ты не видишь? Это все происки Макеля. Он меня подставил!

Варин покачал головой.

– Я надеялся, что ты честно скажешь…

– Все вопросы задавай своему лучшему другу Макелю, – съязвила я. – А я уже все сказала.

– Да я не про то. Мне казалось… – Его лицо смягчилось. – Мне казалось, что я тебе… – Он вздохнул и схватился за голову. – Похоже, я ошибался.

– А мне казалось, что я небезразлична тебе! – сказала я напрямик. – Похоже, мы оба ошибались.

С минуту мы смотрели друг на друга. Слова, беседы, дни, мгновения – все, что могло быть между нами, повисло в воздухе. Варин показал мне иной путь – путь благородства, преданности и, возможно, любви. Но теперь его стараниями этот путь для нас закрыт.

– А ты и впрямь веришь, что я виновна, – мягко сказала я. – Почему?

– Потому что я тебя видел, – сказал он, потирая глаза.

Похоже, ночами он почти не спал. «Но если он считает меня убийцей, почему это его так мучает? – думала я. – И почему я до сих пор за него переживаю?»

– Что ты видел?

– Хватит со мной играть, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы я сомневался в своих показаниях.

– Я не играю, а пытаюсь спасти шкуру!

Он судорожно сглотнул.

– Я больше не могу с тобой спорить. Если ты не хочешь говорить правду, мне ее из тебя не вытянуть. Слишком хорошо ты блефуешь.

Мне стало так больно, будто меня ударили. Его не переубедить. Похоже, он действительно что-то видел. Что-то, во что верил больше, чем в меня.

Как ты вообще можешь полагаться на зрение? Ты ведь скоро ослепнешь!

Эти слова вертелись у меня на языке. Они могли подарить мне свободу, но Варина бы точно сломили. Разве могла я пошатнуть его веру в себя? Использовать его болезнь против него самого? Я ведь на самом деле не питала к нему ненависти.

– Ты сделал то, что считал правильным, – сообразила я. – Ты сдал меня, потому что решил, что я убийца. – Пожалуй, теперь его поступок было легче понять. Ища поддержки, я накрыла ладонью его руку, сжимавшую решетку, но она была в перчатке. – Но это не так. Поверь мне.

Он отвернулся.

– Не могу.

И хотя теперь я понимала его побуждения – как любой эониец, он положился на логику и свое понятие о справедливости, – мое сердце было разбито. Я думала, он не такой ограниченный, как его земляки. Но, видно, он так и не научился прислушиваться к своему сердцу.

– Держи. – Он бросил в камеру смятый клочок бумаги.

– Что это? – Я подняла его с пола и развернула. Моему взгляду предстал искусный карандашный набросок. – Это же я… – С листочка на меня с озорной улыбкой смотрело мое собственное лицо. – Когда ты успел? – ахнула я.

– Не важно, – сказал он, понурившись. – Это тоже обман. Как и все остальное. Можешь оставить себе.

На бумагу закапали слезы. Я торопливо вытерла глаза, чтобы не погубить рисунок. Он изобразил меня такой счастливой. Такой красивой. Таким хорошим человеком. Я выглядела так, будто у меня вся жизнь впереди.

Но и это был обман.

– Почему ты решил мне его отдать? – жалобно спросила я.

– Он мне больше не нужен.

Меня душили слезы. Варин хотел меня забыть.

– Окажи мне одну услугу, – попросила я.

– С побегом я тебе не помогу.

– Этого я и не прошу. – Я тихо всхлипнула и продолжила: – Найди моих родителей… мою маму. – Папы скоро не будет в живых. – Расскажи ей, что произошло. Скажи, что я пыталась все исправить. – Но ничего не вышло. – Скажи, что мне очень жаль.

– Хорошо, – кивнул он.

– Пожалуйста, не упоминай о том, в чем меня обвиняют. – У меня язык не поворачивался поставить рядом слова «я», «убийца» и «королевы». Уж слишком это было нелепо. – Она и сама все узнает из новостей.

Варин подхватил фонарь и направился к выходу. На верхней ступеньке он остановился и в последний раз на меня взглянул.

– Я бы с радостью поверил, что произошла какая-то ошибка…

– Но ты мне не доверяешь. Никогда не доверял.

– Да нет же, я еще никому так не доверял, как тебе. Пусть это будет мне уроком.

В его глазах блестели слезы. Что же он такое увидел? Что заставило его во мне усомниться?

– Прости, – сказала я. Пусть это ничего не изменит, пусть от веревки это меня не спасет, но мне очень хотелось, чтобы он был на моей стороне. Чтобы не сомневался в искренности моих чувств. Чтобы то идеальное мгновение в темной мастерской помогло мне продержаться до конца. Чтобы парень, так красиво нарисовавший мой портрет, меня поддержал. – Я не хотела делать тебе больно. Но я никого не убивала, клянусь.

– Перестань, – вздохнул он. – Отрицая вину, ты делаешь только хуже. Ты будто не осознаешь, что натворила. Ты так свято веришь в собственную ложь, что она заменила тебе действительность.

Может, в его словах была доля правды? Может, я сама себя обманывала? Нет. Я никого не убивала. Это сделал Макель и его подручные. А удар приняла я.

Не в силах смотреть, как он уходит, я уставилась в пол и прошептала:

– Прощай, Варин.

Наконец настал день коронации.

День, который Арабелла представляла тысячу раз. И смерть ее матери, и прибытие во дворец – все это были лишь вехи на пути к главному событию ее жизни: моменту, когда она взойдет на торианский престол и получит власть всех своих предшественниц.

На вечер того же дня была назначена казнь. Советникам давно пора было утереть слезы и официально признать новую королеву, ведь Квадара нуждалась в ней как никогда прежде. Смерть предыдущих правительниц по-прежнему держали в строжайшем секрете. Чтобы избежать массовой паники, о ней объявят только после коронации.

Арабелла с нетерпением ждала, когда ее попросят записать первое обращение к народу.

Придворная портниха сшила для нее изумительное платье, подчеркивающее все ее изгибы. Доведется ли надеть его снова? А почему бы не носить его каждый день? Или это уже перебор? Впрочем, королева вольна делать все, что захочет, ни на кого не оглядываясь.

Она постаралась выкинуть лишние мысли из головы и шагнула в новое платье, как будто вступала в новую жизнь. Надев его, она словно заново родилась.

Платье было ослепительно белым, с кружевным лифом и широким шелковым поясом. Повернувшись, она увидела в зеркале свою бледную обнаженную спину. Юбка была в пол, с традиционно длинным шлейфом, который протянется от ее покоев до самого тронного зала, символически связывая ее прошлое и будущее.