Сварог. Печать скорби - Александр Бушков

Ольшанский смотрел на него хмуро. Лана же сидела,распахнувши рот и вытаращив глазищи.

– Кто вы такой? – чуть погодя спросил олигархнапрямик. Достал салфетку из стаканчика и принялся пятно оттирать.

– Человек божий, обшит кожей, как говаривали встародавние времена… – беспечно ответил Сварог с набитым ртом. – Но,насколько я помню, вы обещали начать первым – вроде как на правах хозяина.

Еще одна многозначительная пауза.

– И что вы желаете знать?

– Душа моя, – проникновенно сказал Сварог,тщательно прожевав и проглотив мясо, – я многое желаю знать. Например,решаема ли теорема Ферма и есть ли жизнь на Марсе. Но в данный конкретныймомент меня интересует только одно: какого ляда лично вам нужно от Аркаима и отменя. Кажется, это именно вы любезно пригласили меня прокатиться и поговорить?Вот и начинайте, хватит уже вопросов. Устал я.

Над столом повисла гнетущая тишина.

– Ладно, – наконец сдался Ольшанский, бросаясалфетку в пепельницу, – ваша взяла. У меня цейтнот, у вас, кажется, тоже,хоть вы и… ну, неважно. Итак. Давайте все сначала. С какого момента вы желаетеначать?

– Если можно, с самого начала и начистоту, –вежливо сказал Сварог. И добавил: – Раз уж пошла такая пьянка… то давайтеначнем с Аркаима и вашего к нему немалого интереса.

– Аркаим… – Ольшанский словно покатал это названиево рту, пробуя на вкус. – Что ж, я готов открыть карты. Но история моегоинтереса к нему – это долгая история, так что наберитесь терпения, мон шер…

Ольшанский сграбастал бутылку коньяка и – опа! –запрокинув голову, принялся пить прямо из горла, словно он не олигарх никакой,а заурядный российский алкаш. Хотя, конечно, алкаши предпочитают употреблятьвнутрь чего-нибудь попроще и, главное, подешевше, но в остальном совпадениеполное. Многоградусную жидкость Ольшанский пил жадно, пил как воду и выдул, неотрываясь, примерно треть бутылки, а то и поболе. Наконец остановившись, утеррот тыльной стороной ладони, сильно выдохнул и следом шумно втянул в себявоздух.

Судя по тому, как Лана взирала на это действо, ничегонеобычного для себя она не увидела. Похоже, водилась за олигархом привычказаливать жизненные сложности и стрессовые ситуации крепкими спиртныминапитками.

– Я всегда говорил: в этом мире нет места случайностям,все предопределено, все, – произнес Ольшанский, расстегнув несколькопуговиц рубашки и откинувшись спиной на ограду беседки. Поднял палец. – Асначала, как оно и положено, было Слово. И Слово то было явлено в Книге…

Ольшанский взял с продолговатой металлической тарелки шампурс нанизанным на него жареным мясом, повертел задумчиво, положил на место, непритронувшись. Посмотрел на часы. А вообще-то, олигарха слегка забрало отконьяка – появилась некоторая дерганость в движениях и легкая замутненность вовзгляде.

– Время у нас еще есть, – сказалОльшанский. – Кстати, знаете, как называлась та книга? «Дорога вАтлантиду», вот как она называлась…

…Книгу он обнаружил на общественном чердаке того дома, вкотором появился на свет и в котором прожил с родителями до получения аттестатазрелости. Такие дома принято было называть домами барачного типа – двухэтажнаядеревянная уродина, наспех сколоченная в послевоенные годы. Правда, строителямне ставилась тогда задача возводить всенепременно шедевры деревянного зодчестваи строить не меньше, чем на века. Задача была иной – склепать временное жильедля тех, кто по комсомольским путевкам или по доброй воле приехал возводитьШантарскую ГЭС.

Временное, как водится, превратилось в вечное (между прочим,некоторые из такого рода бараков и по сю пору украшают рабочие окраины многихгородов вообще и Шантарска в частности, и люди в них еще как-то умудряютсяжить).

– Прошу заметить, у меня было счастливое детство,несмотря на всю убогость и неустроенность быта. Сейчас вспоминаю, как мыютились втроем в одной комнатухе, какая слышимость была в бараке, как передзимой конопатили все щели, коим число было мульон… Вспоминаю, что если… М-да, аведь действительно был счастлив!

Ольшанский вновь приложился к бутылке, но на сей разограничился одним глотком. Затем все же стянул с шампура кусок мяса, забросилего в рот. Прожевав, продолжил:

– В общем, и ослу понятно, что все мало-мальски ненужныевещи не хранили в комнатах, где и без того было не развернуться, а либовыкидывали на улицу, либо волокли на чердак. Чердак был любимым детским местом,хоть взрослые и гоняли нас оттуда, справедливо опасаясь пожаров. Эдакийромантический мир отверженных вещей…

Кто отнес на чердак ту книгу, мальчик Сережа Ольшанский таки не выяснил. Да и не пытался выяснить, поскольку всерьез опасался, чтообъявившийся хозяин вдруг возьмет и отберет у него книгу.

Это было дореволюционное издание с «ерами» и «ятями», совсякими там «жуткаго облика» и «страшныя истории», с черно-белыми гравюрами.Книга слегка обгорела по краю, побывав в неведомых передрягах, обложкаотсутствовала, как и добрая четверть страниц. Хорошо хоть автор и название былипропечатаны сверху на некоторых из страниц: Пашутин И. Г. «Дорога в Атлантиду»…

Много лет спустя Ольшанский навел справки об этом ПашутинеИ. Г. и его «Дороге в Атлантиду». Между прочим, нелегким делом оказалось.Запросы в обычные общедоступные библиотеки и архивы ничего не дали. И пришлосьзадействовать чудотворящую силу больших денег, которая сбоев, как правило, недает и к результату рано или поздно приводит. Вот и на этот раз брошенные напроблему ученые мужи, которых никто не ограничивал в средствах, расстарались совсем мыслимым усердием и где-то раздобыли-таки интересующие олигарха сведения.

Выяснилось, что книга была издана автором за свой счет в1907 году в Санкт-Петербурге, в небольшом, никому не известном издательстве«Золотой грифон» (кстати, так и не ставшем большим и известным, а благополучноперекупленном вскоре успешным «т-вом М. О. Вольфа», где оное издательство ирастворилось), и напечатано сей книги было всего сто экземпляров. По всейвидимости, автор и не предполагал продавать свой труд, просто хотел раздать родственниками друзьям, ну и оставить пару-тройку экземпляров для семейного архива – вдругудастся заразить своим энтузиазмом кого-нибудь из детей или внуков справнуками, вдруг кто-то из них возьмет да и продолжит дело отца…

Вполне возможно, так бы оно и было, и продолжил бы кто-то, ипошел бы по стопам, и завершил бы начатое – да на беду грянули годы суровогороссийского лихолетья. Первая мировая война, затем Февральская революция, апосле и Октябрьская. Тут уж стало не до мифических дорог в Атлантиду, тут элементарножизнь свою спасать надо было. И так уж вышло, что не спасли – у ИльиГригорьевича было трое детей, и ни один из них не пережил революционных бурьсемнадцатого года.

Где-то на пыльных дорогах исторических эпох затерялись идевяносто девять экземпляров книги «Дороги в Атлантиду». Во всяком случае ни водной библиотеке книгу обнаружить не удалось, в известных частных собраниях –тоже. Конечно, сохранялась вероятность того, что где-то в далекой Канаде употомков эмигрантов первой волны среди снесенного в гараж хлама между самовароми патефоном пылится еще один экземпляр «Дороги в Атлантиду» и, может быть, раноили поздно он всплывет в каком-нибудь из букинистических магазинов Торонто… Новероятность сия сугубо теоретическая и грозит таковою остаться. Сто экземпляров– это все же слишком мало для более чем сотни лет и тьмы тьмущей пронесшихсянад страной исторических бурь…