Лес видений - Павлина Морозова

Лебедь посмотрела назад и открыла клюв.

– Что ты смотришь? Садись скорее, – и нетерпеливо двинула хвостиком.

На белой лебединой спине места хватало с избытком. Присев, Немила с позволения Марьи охватила длинную белую шею и накрепко зажмурилась, но не потому, что об этом она договаривалась с Марьей, а потому что ей стало страшно.

Почти не дышала она и дюже тряслась, когда птичья возница тронулась с места. Ощущения и правда были поначалу не из приятных: лебедь даже при своих размерах казалась хрупкой, а птичьи косточки – мягкими и ненадёжными. Всё ж, не лошадь это и даже не ослица, и шейка совсем тонюсенькая, и пёрышки страшно выдернуть по случайности…

А потом был резкий рывок вверх и такое же резкое падение в пропасть, от которого едва не разжались руки, и веки заболели – так сильно она их сжала.

Но ощущение падения длилось недолго, скоро Немиле стало казаться, что они совсем не летят, а парят на одном месте, и лишь ветер, обдувающий лицо, да болтающиеся в воздухе ноги напоминали о полёте.

– Думай об Иване! – послышался далёкий голос Марьи.

И Немила начала думать. Однако, выяснилось, что сосредоточиться на чём-то, паря в воздухе, несколько сложнее, чем на твёрдой земле.

Немила повторяла и повторяла про себя словесное описание царевича, но портрету Ивана целиком, как он есть, никак не удавалось встать перед глазами.

Ей виделись, по отдельности: губы – розовые, вздувшиеся от чужого посягательства, болезненные и похожие на пухлых червяков; покрытые румянцем щёки, плавно переходящие в женственный и острый подбородок; самые идеальные в мире блестящие маслом кудряшки; но лучше всего представлялись глаза – грозовые тучи с отблесками молний, и нос – прямой, но маленький, с идеальными ноздрями, будто бы выточенный в кузнице наконечник стрелы, который вот-вот начнёт разить все сердца без разбору, – что сторонников, что врагов.

Может, потому она не могла представить лик царевича целиком, что весь её разум был уверен в том, что красоты этой больше нет? Не существует, рассыпалась пеплом, неповторима…

Неповторима целиком, лишь в отдельных чертах возможны сходства, например, у старшего царского сына, у Петра, овал лица немного женственный и волосы вьются, у Василия, среднего сына, губы точь-в-точь как у Иванушки и глаза чернющие, только смотрят как-то более исподлобья, а ежели к Марье Моревне немного получше присмотреться… то вот тебе и нос стрелой, и брови коромыслом.

И вдруг лицо царевича предстало пред Немилой в оранжевом ореоле из пламени.

Ножкой она дёрнула от неожиданности, руки бессильно разжались, и очень не вовремя, потому как именно в этот момент лебедь изменила направление полёта и резко ухнула вниз.

Веки Немилы разжались уже у самой земли, и слава богам, что не раньше, не то точно свалилась бы от страха.

А так всего лишь стукнулась о притоптанную сотнями ног твердь и повалилась вместе с Марьей под ноги проходящим, в которых внимания к двум девицам было столько же, сколько зимой на дереве листочков.

Марья Моревна, похоже, и не устала от полёта. Она была на ногах быстрее Немилы, вовсю крутила головой и потирала ладошки.

– Чуешь, что Иванушка рядом? Ах, если б ты помершей была, то сама бы без труда его отыскала. Но ничего, я тебе сейчас мигом помогу, в два счёта отыщем нашего прекрасного молодца.

Немила заметила своего суженого первее Марьи, а узнала раньше, чем он узнал её. Да иначе и быть, в общем-то, не могло. И пусть он в каких-то крестьянских обносках, сидел на корточках, прислонившись к бревенчатой стене, а лицо руками прикрывал – Немила ни на миг не усомнилась в том, что подсказывало ей чутьё влюблённой женщины.

– Иванушка-а-а! – закричала она и бросилась вперёд, на другую сторону широченной улицы, подняв свою юбку почти до неприличия высоко и расталкивая прохожих.

– Иванушка, – повторила она, тяжело дыша, но не оттого, то выдохлась, а оттого, что волна разрывающих сердце чувств снова нахлынула на неё, и взгляд Ивана навалился сверху неподъёмной тяжестью.

– Иванушка, – прошептала она в третий раз осипшим голосом. – Я тебя долго искала и нашла. Пойдём со мной, нас ждут дома.

Но реакция Ивана оказалась совсем не такой, какой она ожидала.

Он поднялся с корточек, небрежным движением оправил пузыри на холщовых серых шароварах, не переставая волчьим взглядом наблюдать за Немилой, а когда она вытянула руки для объятий, вдруг ни с того ни с сего бросился наутёк.

Она и сказать ничего не успела, лишь взвизгнула и кинулась вслед, напрочь забыв о Марье, о лисице и о голубке.

Но был он слишком быстр, да ещё эти юбки, леший их раздери…

– Упустила! – завопила она и упала на колени, но не нарочно, а оттого, что, в очередной раз запнувшись, не смогла сразу встать. – Помогите, люди добрые! Смутьяна ловите…

Тщетно. На неё никто не обращал внимания. Люди, полулюди, четвертьлюди шли мимо, лишь иногда неодобрительно косясь и качая разнообразного вида головами.

– Пом… могите, – повторила она и снова повысила голос. – Иванушка, стой! Я же тебе помочь хочу!

– Упокойся, красавица. Оставь человека в покое. Всем нам нужно немного покойствия, – пролаяла проходящая мимо собака с телом мужчины. Прошла и исчезла, ещё раз напоследок хорошенько тявкнув за спиной.

Немила встала и ускорила шаг, потом перешла на бег. Направо, налево, прямо, направо, направо, налево…

Да что ж за город такой – бескрайний, и ни одного тебе ориентира? Заблудиться тут – легче чем в дремучем лесу, и кричи не кричи «ау», никто к тебе на выручку не придёт, при том что жителей тут – что семечек в подсолнухе, под завязку.

Убегает царевич, а дела до этого никому нет. Более того – мешаются под ногами, смеются, а иные даже хватают за рукава, правда, сразу же отпускают, стоит увидеть за спиной Немилы грозную нависающую тень Моревны.

Моревна – она, безусловно, самая прекрасная девица, что когда-либо жила в обоих мирах, но её есть за что бояться. Матерь наделила ту не только полномочиями править, но и частичкой своей несметной силушки поделилась. Однако же, молва всегда имеет привычку приписывать людям то, чего нет, вот и жители стольного града, зовущегося Денницей, до дрожи боятся, что Марья Моревна их одним взглядом изничтожит – либо схватит своими всесильными ручищами и ка-ак закинет на вершину камень-горы Алатыря, а дальше… и думать им не хочется.

Вот они и начали разбегаться во все стороны, и скулить, и тявкать, и передавать друг другу, что пришёл тот самый день, когда всё тридесятое очистят от старых жильцов, чтобы новеньких населить. Красивеньких, ещё не попорченных, не успевших набить оскомину…

Моревна вышагивала медленно и степенно, но от Немилы при том не отставала ни на шаг. Скоро на её пути не осталось ни одного разумного существа, они все разбрелись-разбежались по проулкам, а часть из них, дрожа, выглядывали из лишённых створок окон.