Чикаго - Аля Аль-Асуани

— С того времени, как я стал заведовать кафедрой, я всегда выступал за прием египетских студентов, потому что они умны и старательны. Конечно, иногда попадаются плохие люди, как Ахмед Данана, но это скорее исключение, чем правило. Вы, к примеру, замечательный студент. Вы получили отличные результаты в ходе исследования, да еще раньше срока. У вас высокие баллы по всем предметам.

— Благодарю вас, — признательно пробормотал Тарик.

Доктор Фридман откашлялся, открыл ящик стола, вытащил оттуда бумаги и положил их перед собой. Он продолжил, избегая смотреть на Тарика:

— Вы делаете успехи в практической деятельности, но мой долг сказать вам прямо. За последние месяцы ваша успеваемость упала. Уже на четвертом экзамене подряд вы получаете неудовлетворительный балл, хотя всегда получали максимум!

Побледневший Тарик продолжал смотреть на него. Казалось, он потерял дар речи. Фридман взял в руки экзаменационную ведомость и недовольно сказал:

— Я был удивлен, увидев ваши последние оценки. Вы допускаете такие ошибки, которые стыдно делать первокурснику. Не стоит ли задуматься: что мешает вам заниматься?

Тарик, бледный как смерть, по-прежнему молчал. Фридман улыбнулся и сказал сочувственно:

— Послушайте, Тарик. Вы строите будущее своими руками. У жизни в Америке есть свои недостатки, но самое главное ее преимущество — здесь каждый имеет шанс. Если вы будете работать серьезно, то достигнете своей цели. Вот в чем секрет величия этой страны. То, чего вы можете добиться здесь, вы не добьетесь ни в какой другой стране. Мой вам совет: не допускайте, чтобы личная жизнь отражалась на вашей работе.

— Но…

— Я не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но я расскажу вам о собственном опыте. Думаю, вы меня отлично поймете. Когда я был молодым, как вы, и делал научную карьеру, у меня случались эмоциональные потрясения, были и счастливые, и неудачные связи, которые отражались на моей работе. Но я научился брать свои чувства под контроль и работать. Нет ничего более трудного в жизни, чем заставить себя работать, но только так можно добиться результата.

Фридман поднялся со своего места и тепло пожал Тарику руку.

— Займитесь работой, Тарик, и смотрите на меня как на родителя. Если вам нужна помощь, не колеблясь, обращайтесь. Даже если вам нужно поговорить по душам о своих проблемах, у меня всегда будет время, чтобы вас выслушать.

— Спасибо, доктор.

Фридман положил ему руку на плечо и проводил до двери.

— К сожалению, ваши оценки обязывают кафедру сделать вам выговор. Так гласит устав. Выговор вынесут через два дня. Это, конечно, плохо, но не конец света. Если бы вы поработали серьезно и доказали свой прежний уровень, мы могли бы отозвать выговор, будто его и не было.

Тарик молча смотрел на Фридмана, не в силах что-либо сказать. Он вышел из кабинета совершенно растерянный и медленно пошел по коридору, почти шатаясь, как будто после тяжелого удара по голове. Перед глазами вырисовывались и исчезали неясные картины. Он продолжал идти, погруженный в свои мысли, пока не прошел мимо здания общежития. Он знал, что за последнее время его успеваемость упала, но не предполагал, что все так серьезно. Всякий раз, получая низкий балл, он говорил: «На этом экзамене мне не повезло, доберу баллы на следующем».

Доктор Фридман заставил его взглянуть на себя со стороны и увидеть правду. Он падает в пропасть. Его научная карьера под угрозой. Сегодня они сделали ему официальный выговор, а завтра исключат, как Данану. Только вот за спиной у Дананы египетское правительство, а если исключат его, то это будет раз и навсегда. Господи! Что же происходит? Как мог Тарик Хасиб, такой талант и отличник учебы, докатиться до низких оценок и теперь ждать отчисления?! Он тихо закрыл за собой дверь и прямо в одежде и обуви лег на кровать. Почти полчаса он молча смотрел в потолок, затем встал, вышел из квартиры и поднялся на лифте на седьмой этаж. У квартиры Шаймы он застыл в сомнениях, но затем два раза подряд нажал звонок. Это был условный знак, и Шайма открывала дверь на него так быстро, как будто стояла за ней, дожидаясь Тарика. Однако на этот раз она не открыла. Он подумал, что она зачем-то вышла, и позвонил ей по телефону, но телефон оказался отключен.

Тарик снова позвонил в дверь и долго простоял, прежде чем решил уйти. Вдруг она открыла. На ней была домашняя одежда и платок, а значит, она не наряжалась к их встрече. Ничего не сказав, она отошла и позволила ему войти. Шайма села перед ним в гостиной на диван. В свете ламп Тарик увидел, что у нее опухшие глаза, а лицо мокрое от слез.

— Что случилось?

Она молчала, отводя глаза. Ему стало не по себе. Он подошел и положил ей руку на плечо, но она резко ее убрала.

— Что с тобой, Шайма?

Она смотрела перед собой, потом, не выдержав, всхлипнула:

— Беда, Тарик!

— Что случилось?

— Я беременна!

Он застыл на месте и продолжал смотреть на нее, будто бы не понимая, о чем речь. Он не мог сосредоточиться. Он будто раскололся на множество маленьких частиц. Вещи вокруг перестали существовать: лампа сбоку на тумбочке, гудевший холодильник, пол, застеленный темно-коричневым ковром… Шайма упала на пол и стала бить себя по лицу с криком:

— Видишь, Тарик, что случилось! Я забеременела, не будучи замужем. Какой грех!

Он бросился к ней и с трудом удержал ее руки, чтобы она не била себя. Однако, сев на стул, она заплакала навзрыд. Тарик заговорил. Голос его будто доносился из колодца:

— Ты ошибаешься!

— В чем?

— Этого не может быть!

— Я дважды делала тест.

— Говорю тебе, этого не может быть!

Она зло посмотрела на него:

— Ты же врач и прекрасно знаешь, что это вполне возможно.

Наступила тишина, и она вновь заплакала.

— Этим утром я хотела покончить с собой, — сказала она дрожащим голосом. — Но я испугалась гнева Всевышнего.

Шайма резко встала, подошла к нему, взяла за руки и сказала несчастным голосом:

— Не предавай меня, Тарик! Умоляю тебя!

Он молча смотрел на нее.

— Я узнавала, — упрашивала она. — Мы можем зарегистрировать наш брак в консульстве.

— Жениться здесь?!

— Наши родные рассердятся, что мы не спросили их разрешения, но у нас не остается выбора. Я узнавала в консульстве. Это несложная процедура, займет не больше получаса. Затем они отправят копию в каирский загс.

Последнюю фразу она сказала так просто, будто он уже был согласен жениться на ней, и проблема была только в самой процедуре. Он отвернулся, чтобы она не видела его лица, и сказал так, будто обращался к самому себе:

— У меня тоже огромная проблема. Я получил выговор. Моя успеваемость упала ниже низкого!