Сердце Демидина - Александр Велин

вольные.

В 10:37 Лем напрягся – из подъехавшей к углу квартала машины выгрузилась необычная компания – четверо мужчин в различных по цвету, но одинаково плохо сшитых куртках. Мужчины напоминали артистов, играющих русских шпионов. Один из них даже был классическим бородачом. Они гуськом зашли в подъезд, и консьерж, предварительно накачанный Лемом наркотиками, их пропустил.

После одиннадцати из дома выходили за покупками супруги математиков. В окрестностях располагалось множество дорогих магазинчиков модной одежды, здоровой еды, натуральной косметики.

В 11:08 произошло то, ради чего Лем здесь находился, – на кусты у самого дома упало тело бородача.

Лем выскочил из машины и, пригибаясь, побежал к газону. У него оставалась надежда, что каким-то чудом никто ничего не заметил и достаточно будет перетащить тело в машину, чтобы всё замять.

Он запихнул русского в багажник и уселся в машине, переводя дух. Служебное радио молчало, значит, в полицию никто не позвонил. Лем достал небольшой аппарат для связи с Уром.

– Сэр, – сказал Лем, всё ещё пытаясь отдышаться, – у меня труп русского.

– А где остальные? – спросил Росси.

– Четверо вошли в дом. А этот свалился с крыши и теперь у меня в багажнике.

– Бородач? – спросил Росси.

Каким-то образом Росси уже знал, что убит бородатый.

– Ага, – ответил Коммерфорд.

Лем повернулся в сторону дома и присвистнул.

На живую изгородь боком рухнул демон. Уродливый, с переломанными крыльями, похожий на карикатурную летучую мышь, он приподнялся на четвереньки и оглядывался по сторонам, держа в руке какую-то коробку.

– Что там ещё? – нетерпеливо спросил Росси.

– Перед домом упал демон, сэр, – сказал Лем.

– Стреляй в него! – возбуждённо закричал Росси.

– Его же не возьмут пули, сэр, – сказал Лем, неохотно доставая пистолет.

– Плевать! – закричал Росси. – Стреляй!

Лем начал стрелять. Демон извивался, словно его протыкали шампурами. Через несколько секунд он исчез.

– Он исчез, сэр, – удивлённо сказал Лем.

– Ага, – промурлыкал Росси.

Он был чем-то очень доволен.

На радио началась обычная суматоха. Кто-то всё-таки вызвал полицию. Послышалась сирена.

Лем вытер пот со лба.

– Сюда едет полиция, – глухо сказал он.

– Не забудь избавиться от машины, – сказал Росси.

– Сэр… – начал Лем.

– Всё как договорились. Найдём тебе местечко. Действуй! – сказал Росси и отключился.

Оцепления не было, полиция выслала только одну машину. Лем не торопясь поехал в сторону тоннеля, ведущего в Нью-Джерси. То, что ему предстояло, не должно было быть страшным, это было нечто вроде похода к зубному врачу.

Понимание, что он в последний раз является частью всего, что его окружает, обострило его чувства. Небо над Гудзоном напоминало чашу из синего хрусталя, наполненную прозрачным золотистым светом. В звенящей от радости высоте, словно балерины в полёте, парили тонкие облака.

Лем неторопливо ехал по Западному Бродвею. Машин было меньше обычного, но всё-таки это был Манхэттен, и он, отвлёкшись, перекрыл дорогу какому-то типу, который потом обогнал его специально для того, чтобы показать средний палец. Лем только миролюбиво улыбнулся в ответ.

В полутёмном тоннеле была небольшая пробка, и пару минут Лем простоял, представляя, как над ним медленно двигается течение Гудзона. Через четверть часа он выехал из тоннеля и оказался в Нью-Джерси. Он не спешил, хотя откладывать то, что он собирался сделать, не имело смысла. Лем свернул на девяносто пятый и поехал на север.

Ещё через два часа на панели загорелась лампочка – кончался бензин. Неважно – того, что ещё оставался, было достаточно.

Мимо проплывали заросшие лесами горы. Приближалось одно из его любимых мест. Лем свернул на обочину и медленно въехал в осенний лес. Под шинами захрустели листья и ветки. Машина покачивалась, и Лем чувствовал, как его тело качается в такт. Он открыл окно и остановился.

Ему оставалось несколько метров до обрыва – и несколько минут жизни.

Сначала он не хотел выключать мотор – для того чтобы напомнить самому себе, что он обязательно сделает то, что задумал, но потом всё-таки его выключил.

Он вышел из машины и закурил, задумчиво глядя по сторонам. Неизвестно, что они там курят и курят ли вообще. Под обрывом мерцало озеро – озеро-сказка, озеро-зеркало, обрамлённое осенними деревьями, – чистое, холодное и глубокое. Было так тихо, что он слышал своё дыхание. Никто не увидит след от его машины, свернувшей в лес, и его никогда не найдут. То есть не найдут их обоих – его и русского.

Лем обошёл машину и открыл багажник. Тело русского лежало как сломанная кукла. Бедняга переломал кости, когда упал, но его лицо осталось нетронутым, не считая окровавленной снизу бороды. Его глаза были открыты. Лем долго всматривался в них, но так и не разглядел ничего, кроме последней муки.

Пора.

Он захлопнул багажник. Потом снова открыл его и осторожно прикрыл русскому глаза.

– Удачи тебе, друг, – сказал он. – Может быть, ещё увидимся.

Пора.

Он опять закрыл багажник. И решил позвонить Росси. Он подождал минуту, но Росси не отвечал.

– Судьба, – громко сказал он и сел в машину.

Всё молчало вокруг. Потёртая, с помятыми краями фотография лежала у него в сумке. Ему улыбнулись два лица – курносого мальчишки и его матери.

– Я вас не бросаю, – твёрдо сказал он мальчишке. – Я и тебя пристрою, когда ты подрастёшь.

Всё было каким-то слишком притихшим вокруг.

– Судьба!! – заорал он, надеясь, что в ответ крикнет какая-нибудь птица, или что-нибудь зашуршит в кустах, или появится кто-то, кто докажет ему, что ни при каких обстоятельствах нельзя делать того, что он собирался сделать.

Крикнула какая-то птица. Что-то зашуршало в кустах. Ветер дул в открытое окно, взъерошивал его волосы и холодил на щеке слезу. Он включил мотор.

Пленение Бафомёта

Урский Нью-Йорк напоминал опустевший мегаполис, быстро разрушающийся и непрерывно ремонтируемый небольшими партиями рабов. Он был велик, и его здания производили сильное впечатление. В нём было искусственное освещение, часто, впрочем, не работающее, и даже была реклама, которую включали по ночам.

Ветшающие дома и напоминающие заброшенные языческие храмы здания супермаркетов находились на поверхности, а под зёмлей фальшивый город был изъеден шахтами канализации, населёнными грызунами и длинными, похожими на авторучки насекомыми. Изредка сюда попадали и рабы, как правило не помнившие, от чего и куда они бегут. За рабами в тоннели спускались демоны, но убивали они не сразу, а прежде долго и чуть ли не нудно бродили за беглецами. Считалось, что страх, голод и одиночество опустошают человеческую душу эффективнее, чем торопливое мучительство и убийство.

Участок, соответствующий дому два улицы Вашингтон-сквер, имитировал парковочную площадку. Здесь даже был шлагбаум и стояла будочка охранника.