Сердце Демидина - Александр Велин

– До свидания, – сказал Росси.

Саша и Варечка

Не прошло и двух дней после возвращения из Америки, как Саша Перельштейн проболтался о своих приключениях Варечке. Вначале он старался не выдавать никаких секретов, но быстро забылся и рассказал почти всё, что знал. Это ещё притом, что Варечка сама, симпатизируя Саше, не расспрашивала его о подробностях.

– Какой хороший человек погиб! – с горечью говорил Саша. – Его мама одна осталась. Он ей платок хотел купить.

Он вздохнул. Варечка была очень тронута. Саша подвергал себя опасности, делясь с ней тем, о чём не имел права говорить. Он не стеснялся быть при ней самим собой, раскрылся и стал совсем беззащитен.

– Не растравляй себя, Сашенька, – посоветовала она.

– Понимаешь, – продолжал Саша. – Он меня расспрашивал про Вавилонскую башню и о том, почему люди живут неправильно. Я же об этом лекции читал в клубе! Но для меня это была просто тема урока, не больше, а ему это было по-настоящему важно… Что именно он хотел понять? Может быть, что-то предчувствовал? Эх, только теперь я понял, какой он был замечательный человек! А я, дурак, ничего толком не мог ему рассказать и теперь уже никогда не расскажу…

Глаза у него заблестели. Варечка попыталась его утешить, как могла. В её семье мужчины пили водку, когда им нужно было успокоиться.

– Выпей, Сашенька, – попросила она. – Тебе полегче будет.

– Я же не пью, – сказал Саша.

– Чуть-чуть, полрюмочки, – сказала Варечка. – Пополам со мной, Сашенька? А?

Она так на него смотрела, что Саша выпил полрюмочки. От алкоголя, а ещё больше от теплоты её взгляда ему стало легче. Она предложила Саше ещё стопочку. Саша пригубил и эту, но допить не смог.

Варечка разглядывала его так, как будто увидела впервые. Он был в неё влюблён по уши, души в ней не чаял. Бывали у неё и раньше увлечения, но никто ещё не смотрел на неё так, как сейчас смотрел Саша. Отчего именно в ней он увидел такую умницу и такой дивной красоты женщину, какой она себя никогда не чувствовала? Ей казалось, что от его взгляда у неё и в самом деле раскрываются крылья и что ради него она захочет быть такой, какой он её сейчас видит… А его глаза после поездки стали огромными, как у котёнка, и зрачки оставались расширенными, будто он видел привидение. Он был очень трогательным со своим удивлённым взглядом, всклокоченными кудряшками и смешной кипой.

Она пообещала себе, что ни за что не будет докладывать об этой встрече в КГБ. Забудет рассказать, и всё. И ничего они ей не сделают.

Потом она взяла гитару и принялась играть, напевая своим приятным глуховатым голосом. Саша и Варечка всё ближе наклонялись друг к другу и пели:

Когда мы были на войне,

Когда мы были на войне,

Там каждый думал о своей

Любимой или о жене.

Письмо от раввина Зяблика-Школьника

Вскоре Саша получил письмо от Зяблика-Школьника:

«Здравствуй Саша!

Получил твоё второе письмо, первое отчего-то не дошло. Сочувствую твоей потере. Судя по всему, ты, хоть и на короткое время, встретил важного для тебя человека.

Я думаю, что в те минуты на крыше твоя судьба поновому соприкоснулась с судьбами твоих друзей, и последствия того, как вы тогда себя повели, все вы будете чувствовать ещё долго.

Теперь о твоих вопросах по демонологии. Прежде всего, поверь, что ответы на них не имеют для тебя никакого значения. Да, это был демон. Да, при желании можно было бы выяснить, какой он категории или к какому кругу Геенома принадлежит, но учти, что всё это – чепуха, всего лишь удовлетворяющая наше пустое любопытство, чепуха, имеющая в миллион раз меньшее значение, чем одна-единственная от всего сердца произнесённая молитва Всевышнему.

Как мне кажется, тебе встретился мелкий и тщеславный экземпляр. Впрочем, других среди этих несчастных нет. Они горды и от этого всегда унижены. Ты совершенно правильно почувствовал его ущербность.

Должен тебя предупредить – молиться за них не стоит, и вовсе не потому, что их не жалко. Дело в том, что каждая попытка с ними соприкоснуться – даже молясь за них – для людей очень опасна. Они охотно откликнутся на любой к ним интерес: но только для того, чтобы втянуть нас в контакт с ними, запутать нас и всё превратить в наше искушение.

Готов ли ты к искушениям? Очень надеюсь, что ты твёрдо ответишь: “НЕТ!!! Я НЕ ГОТОВ”. Помнишь, Мидраш описывает, как один великий и святой человек, царь и поэт, гуляя по крыше своего дворца, необдуманно попросил для себя испытания? Он был слишком в себе уверен, и, заметь, причин для того, чтобы быть в себе уверенным, у него было неизмеримо больше, чем у нас с тобой. Помнишь, чем всё тогда обернулось для него и для его народа?

Никогда не забывай о Едином, в каждый момент времени заново творящем любое существование. Представь только, в каждое мгновение всё сущее творится из этого Источника! Вспомни Неопалимую Купину.

Как там твоя Варечка? Не красней, не красней! Можешь не отвечать, если не хочешь.

Твой р. Зяблик-Школьник».

Коньков и мама отца Леонида

Старший лейтенант Коньков навсегда запомнил лицо матери отца Леонида. Её смиренное достоинство человека, потерявшего самое дорогое, её тихие слёзы. Её гордую за сына улыбку, когда Коньков рассказал ей о том, что Леонид погиб, спасая товарищей. Её руки, осторожно прикоснувшиеся к медали, переданной ей Коньковым. И увеличенные фотографии Леонида на стенах, целую галерею фотографий.

Она спросила его тогда:

– Где Лёнечка мой похоронен?

Он обязан, обязан был ответить, что не имеет права об этом говорить. Она только чуть сжала губы и заморгала. Как ненавидел себя Коньков за то, что не может ей ничего сказать! И больше всего он ненавидел себя за то, что это не он тогда погиб на крыше.

– Вы заходите как-нибудь, – попросила она.

Он обещал и твёрдо решил принести ей платок, такой, какой мог бы ей подарить отец Леонид.

«Ничем не поможешь такому горю, – терзал он себя. – Я всегда буду перед ней виноват». Он подумал о своих родителях. Как бы они перенесли такое? Тоже поседели бы от горя, стали бы бесплотными, погружёнными в прошлое?

Он вспомнил о том, как сердился на отца Леонида из-за истории с Антошей Феодоровым, и о том, как что-то нашло на