Нефритовые четки - Борис Акунин

– А я впервые только здесь, в Америке. И поразился –будто про меня написано. Как Лопухов в Америку уехал, помните? А про «разумногоэгоиста»? Я для себя эту формулу ещё будучи студентом вывел. Что хорошо житьсяна свете мне будет только тогда, когда вокруг не станет сирых и обездоленных. Инужно это не им, а мне самому. Для морального комфорту. Иначе кусок в горло неполезет, сколько его маслом ни намазывай. – Полковник усмехнулся. –Славный я был юноша, только очень уж арифметический. Всех людей мечтал в одноуравнение выстроить, под формулу «свобода-равенство-братство» подогнать.Собирался посвятить свою жизнь борьбе с крепостным рабством. Но крестьянцарь-батюшка и без меня освободил. Тогда я отправился в Америку, сражаться заосвобождение чернокожих рабов. Не смейтесь, – сказал он, хотя Фандорин ине думал смеяться. – Двадцать лет мне было. Величайшей книгой в те годы япочитал «Хижину дяди Тома», слезы над ней лил.

Он фыркнул над своим былым прекраснодушием, и Эраст Петровичвоспользовался паузой, чтоб спросить:

– А п-почему вас называют «полковником»?

– Знаете, во время войны между Севером и Югомдобровольцам давали временные звания – так называемые бреветные. Солдат-то быломного, а кадровых офицеров мало. Ну, я и довоевался до бревет-полковника.Глупый был, храбрый. В двадцать лет мало кто смерти боится.

Эту мысль Эраст Петрович сегодня слышал уже во второй раз.

– А теперь боитесь?

– Боюсь, – без колебаний признался Стар. –Столько дел надо переделать, умирать жалко.

У Фандорина возник ещё один вопрос:

– Про формулу «свобода-равенство-братство» вы отозвалиськак-то иронически. Разочаровались, что ли?

– Увы. Это великая иллюзия. Нет ни свободы, нибратства, ни равенства. Судите сами. Ответственный человек не может бытьсвободным от долга и обязательств, а людям безответственным грош цена.Согласны? Теперь по поводу братства. Когда все люди тебе братья – значит, никтотебе не брат. Родных и любимых не может быть много. С равенством тоже неполучается. Люди неравны, и никогда один из них не заменит другого. Это научныйфакт. И слава Богу, что нет никакого равенства. Есть люди сильные и везучие,вроде нас с вами, – дружелюбно улыбнулся полковник. – С таких и спросбольше. Они должны выкладываться на всю катушку и помогать слабым, но только неделая из них паразитов, не унижая подачками с барского стола.

– И как вам, удаётся? С вашими шахтами и копями?

Стар будто не расслышал сарказма. Немного подумал, что-топрикинул, кивнул.

– Пожалуй, удаётся. Для «разумного эгоиста» Америка –отличная страна. Дел прорва, не меньше, чем в России, но власть не ставитпредпринимателю палки в колёса. Особенно хорошо работать у нас на Западе.Лучшее на земле место для сильного и везучего. Вот смотрите. На меня работаетпять тысяч человек. Я – капиталист? Да. Эксплуататор? Нет. Двадцать процентовприбыли трачу на расширение производства, десять – на личные нужды, этопо-честному. А всё остальное идёт на оплату труда и улучшение жизни моихработников. У меня каждый получает по труду, по заслугам. Так что, считайте, яна своих предприятиях воплотил основной принцип социализма.

Задорно блеснув стёклами, Маврикий Христофоровичрасхохотался, а Фандорин внёс коррекцию в первоначальное впечатление: этотчеловек похож не на «дядю Сэма», а на поседевшего Чернышевского – бородка,очочки, насмешливый тонкогубый рот.

– Вот и мой дом, – объявил полковник, направляяколяску в ворота, за которыми густо зеленели ещё не тронутые осенью деревья.

После чудо-вагона Эраст Петрович ожидал увидеть нечтограндиозное – какой-нибудь колоссальный нуворишеский дворец, но дом магнатаоказался совсем невелик.

– Я вроде Петра Первого, – усмехнулся Стар, поймавудивлённый взгляд гостя. – В личной жизни излишеств не признаю. Здесь мойМонплезир, где мне хорошо и уютно.

– Не признаете излишеств? А вагон?

– Это для пускания пыли в глаза. Приедешь на таком вВашингтон, Нью-Йорк или Чикаго, сразу видно – солидный человек прибыл.Погодите, вы ещё моей кареты не видели. Это, доложу я вам, нечто. Потомпродемонстрирую, а пока – милости прошу.

Дом был хоть и скромен убранством, но очень умно спланировани оснащён всеми современными удобствами. Электричеству, телефону и телеграфномуаппарату Фандорин не удивился, но в ванной имелся настоящий douche с горячейводой. Это на диком-то Западе!

Пока гость отмывался от угольной пыли, а потом занималсясвоим туалетом и одевался в свежее, хозяин находился здесь же, в ванной, такчто беседа ни на минуту не прерывалась.

– Как вы уже могли заметить, я алчен на время, поэтомужелал бы перейти к сути дела, – сказал Стар, усаживаясь на табурет подле умывальника. –Надеюсь, вы не стеснительны?

И поведал следующее.

В тридцати милях от столицы графства расположена горнаядолина Дрим-вэлли. Там уже четверть века обитает русская община. Видеалистические 60-е годы большая компания мечтателей обоего пола отправилась вНовый Свет строить земной рай, по заветам Фурье и Чернышевского. Молодые людипредпочли бы создать свой фаланстер на родине, но это было небезопасно. Над ихкумиром Чернышевским уже витала тень Петропавловки, горячие головы из числанигилистов начинали перешёптываться о тираноубийстве. Будущие же коммунарыпричисляли себя не к разрушителям, а к созидателям и свято верили внепротивление Злу насилием.

– Между прочим, правильно сделали, что уехали.Вовремя, – заметил Маврикий Христофорович. – После выстрелаКаракозова их бы всех, не разбирая, отправили «мирно созидать» на сибирскуюкаторгу.

Первоначально поселенцев было двадцать человек: четырнадцатьмужчин и шесть девушек. Они хотели основать ячейку нового жизнеустройства,которое зиждилось бы на честном и здоровом труде. Без эксплуатации, безсемейного рабства. Всё общее: земля, скот, инструменты, дети. Из личного толькоодежда, обувь и предметы интимного туалета.

– Председателем выбрали некоего Кузьму Лукова. Онединственный среди этой городской молодёжи разбирался в сельском хозяйстве, ибобыл сын мельника и студент Петровской земледельческой академии.

Кое-какие деньги у мечтателей были, ведь некоторые из ихчисла принадлежали к хорошим фамилиям. Переселенцы вполне могли бы купитьплодородный участок где-нибудь на обжитом Востоке, но собственность на землюпротиворечила их воззрениям, поэтому молодые люди отправились на Дикий Запад, вМонтану, где земля была свободная и бесхозная.