Герои забытых побед - Владимир Шигин

— Конечно, конечно, Фёдор Васильевич, — кивал головой Домен. — Но каково ваше мнение, кому надлежит руководствовать в Артуре?

— Моё мнение однозначно, — хлопнул ладонью по столу адмирал. — Во главе приморских крепостей должны стоять моряки! Россия помнит Нахимова, но напрочь забыла Остен-Сакена!

Только спустя два года Николай II счёл нужным поинтересоваться результатами работы комиссии. Прочитав бумагу, повздыхал и сказал:

— Видимо, единовластие в Артуре и в самом деле необходимо. Будем думать!

Но ни до начала Русско-японской войны, ни до начала осады Порт-Артура вопрос о единоначалии так и не был решён…

Распрощавшись с Ломеном, Дубасов предпринял ещё две отчаянные попытки, чтобы хоть как-то поправить тяжёлое положение с базированием нашего флота на Востоке. Делал он это на свой страх и риск, без всякого разрешения из Петербурга. На что надеялся? Наверное, на здравый смысл столичных деятелей, которые должны наконец понять, что Порт-Артур — это ловушка и что следует, пока не поздно, искать новые места базирования.

Прежде всего, Дубасов попытался занять архипелаг Миао-Дао, что занимал стратегически важное положение неподалёку от Порт-Артура. Не теряя времени, адмирал выслал туда крейсер «Дмитрий Донской» со строгим приказом отгонять от островов всех, невзирая на флаги. Но и здесь Дубасов не нашёл поддержки. За самоуправство ему был объявлен выговор, а крейсер велели немедленно вернуть. Именно острова Миао-Дао станут в период осады Порт-Артура летучей базой японского флота, что значительно осложнит положение русской эскадры.

«Ладно, — проглотил обиду адмирал. — Попробуем укусить наших друзей с другой стороны». Заручившись частной поддержкой наших послов в Пекине и Сеуле, адмирал принялся выторговывать у корейцев небольшую территорию порта в столь любимом им Мозампо. Официально он объявил, что кусок земли нужен ему исключительно для угольного склада.

— Возьмём участок, значит, не пустим японцев в Мозампо, — внушал он своим штабным. — А там видно будет. По крайней мере, всегда будет где приткнуться по пути из Артура во Владивосток.

О необыкновенной храбрости Дубасова ходили легенды. «Не человек — кремень» — так отзывались о своём командующем, моряки тихоокеанской эскадры. Это мнение разделяла в конце XIX – начале XX века вся Россия. Казалось, что на этот раз храбрость и решимость Дубасова сделают своё дело.

Но снова заработала бюрократическая машина. И хотя всё было уже сделано и оставалось только перечислить корейцам деньги, вмешалось Министерство иностранных дел. Граф Муравьёв чувствовал себя лично оскорблённым.

— Что там у вас происходит?! — выговаривал он новому управляющему Министерством адмиралу Авелану. — Какой-то эскадренный начальник решает за меня дела высокой политики. Задета не только честь моего министерства, но и моя лично! Я требую снятия с должности этого партизана!

Священник Николай Касаткин, обращавший японцев в православие, вспоминал позднее: «„Зачем Вам Корея?“ — вопросил я когда-то адмирала Дубасова. „По естественному праву она должна быть наша, — ответил он, — когда человек протягивает ноги, то сковывает то, что у ног; мы растём и протягиваем ноги, Корея у наших ног, мы не можем не протянуться до моря и не сделать Корею нашею“».

А в Мозампо уже ошвартовалась канонерка «Кореец», наглядно показывая серьёзность российских намерений. Всполошились японцы. А тут и новая телеграмма из столицы: «Предоставить документы для разбирательства. До выяснения всех обстоятельств все покупки прекратить».

И пошла писать губерния! Дубасов бумагу, ему три в ответ, он три, ему восемь! Наконец даже до Муравьёва дошло, что кусок землицы нам не помешает. Граф выдавил из себя: «Да».

Но было уже поздно. Японцы через подставных лиц перекупили землю, а для защиты её от русских посягательств пригнали отряд крейсеров адмирала Хидака. Мозампо был потерян для русского флота навсегда.

Тем временем Дубасов уже вовсю занимался обустройством Порт-Артура. И опять ему не сиделось спокойно! Фёдор Васильевич теперь стремился убедить петербургских стратегов оставить в Артуре китайский флот.

— Мысль проста, — удивляется адмирал несообразительности императора и министров. — Мы за просто так получаем сильного союзника, как на суше, так и на море!

Китайские корабли было велено немедленно из Артура выдворить.

— Будто рок какой-то, — разводил руками Дубасов. — Стоит что-то предложить, как тут же велят делать всё наоборот. Не пойму, то ли враги там сидят, то ли дураки!

Весной 1900 года, оставив в Артуре несколько судов, эскадра двинулась во Владивосток на ремонт. «Рюрик» с «Россией» завернули в Иокогаму. Так русских моряков в Японии ещё не встречали: японцы буквально таяли от улыбок и не разгибали спин от беспрерывных поклонов.

— Русики! Русики! — хлопали они в ладоши. — Наш дом — ваш дом! Заходи, заходи! Дорогим гостем будешь!

— И чего это они так нас вдруг полюбили? — удивлялся мичман с «Рюрика» Петя Вырубов, сидючи с затёкшими ногами на циновке и попиваючи сакэ.

— А того, Петенька, что Мозампо мы им подарили, а такой подарок многого стоит! — отвечал ему командир крейсера Николай Александрович Гаупт.

Помимо всего прочего, с эскадрой Дубасов привёз и много русских орденов, жалованных Николаем II японским вельможам. Ордена адмирал раздавал, сверяясь со списком. Вечером жаловался:

— Вроде вчера уже одному проходимцу Станислава вручал, глядь, а он сегодня уже за Владимиром бежит! Поди их разбери, все как один друг на друга похожи!

В свою очередь от имени японского императора Дубасову был пожалован орден Восходящего Солнца. Орден адмирал принял, но не носил его никогда. Затем была торжественная аудиенция у императора. И наконец, вершина гостеприимства — перенесение традиционного японского праздника «цветение вишен», в связи со скорым уходом русских кораблей, на более раннее время. Но Дубасов насчёт благожелательности японцев не обольщался. В Петербург он доносил: «Главною причиною, несомненно, возникшего нынче в Японии желания установить с Россией добрые отношения является принятая нами в Корее новая политика, которая более не угрожает… интересам Японии».

Наконец, оставив за кормой гостеприимную Иокогаму, корабли устремились к родным берегам во Владивосток. Там Дубасов снова (в который уже раз) вступил в полемику с министерством. Причиной тому стало нежелание столичных флотоводцев серьёзно заниматься судоремонтом на востоке. Наверное, здесь и сорвался командующий эскадрой. Сказалось многомесячное нервное напряжение. Дубасов отправлял резкие телеграммы, получал выговоры и отправлял новые депеши.

Уже после занятия Порт-Артура Дубасов вернулся во Владивосток для ремонта кораблей, ему пришлось телеграфировать в Петербург, что Владивостокский порт по-прежнему, не удовлетворяет потребности эскадры: «Без материалов работать невозможно, а в Порт-Артуре их нет, и во Владивостоке их недостаточно… Все оказавшееся в порту уже разобрано нашими судами, и теперь порт покупает на рынке то, что можно найти, таким образом, уже 1 1/2 года эскадра живёт случайными присылками и мелкими покупками… Большая часть исполнявшихся в этом году дефектов осталась от прошлого года, хотя суда и чинились во Владивостоке до наступления морозов; если бы суда не произвели ремонт в Японии, большая часть их не могла бы теперь двигаться».