Охотники. Мегалиты Империи - Ник Перумов

– А он обязательно должен жить под пятой? – подняла бровь Алисанда.

– Это, моя прекрасная госпожа, уже другой вопрос. – Гримменсхольм расправил плечи. – Мы прекраснейшим образом можем организовать… плановые зачатия, роды, выращивание. И – трансформу. И мы сделаем так, что влиться в наши ряды будет считаться верхом счастья среди тех, кто будет жить… под нами.

Вениамин слушал отрешённо. Это стоило немалых сил, но иначе он бы не сдержался. А он обязан был сдержаться – хотя бы до того момента, когда они поймут, что за заклятье творится тут упырями.

– Этот проект, – почти ласково проговорил старый вампир, – неоднократно обсуждался нашими искателями истины. Пока что превалировало мнение, что всё можно оставить как есть, ибо… впрочем, неважно. Как я уже имел честь сказать, всё изменилось. Ваши чары помогли нам отыскать недостающее звено в нашей собственной системе, заполнить пробел. Ле Вефревель!

– Я здесь, высокодостойный лорд.

– Начинай. И пусть наши, гм, гости смотрят. Думаю, им будет полезно. Всякая мощь только тогда хоть чего-то стоит, когда может быть явлена другим, подлежащим вразумлению. Гийом!

– Начинаем, лорд Гримменсхольм!

Вениамин беспомощно оглянулся. Корделия Боске застыла, по вискам струится пот, взгляд прикован к мечущемуся над обсидианом маятнику. Белые сполохи на чёрном складывались в причудливые фигуры, расшифровать которые, скорее всего, не мог никто, кроме маленькой чародейки.

Не обращая никакого внимания на столпившихся вокруг упырей, бросавших на мастера вполне однозначные взгляды, старый охотник неожиданно опустился на одно колено. Примерился, поудобнее ухватился за рукоять самострела. И уставился прямо в глаза верховному вампиру.

Гримменсхольм вновь усмехнулся.

– Похвальная смелость, весьма похвальная. Вот только я – не те молодые и глупые недоделыши, кого тебе удалось подстрелить исключительно по везению и счастливому для тебя стечению обстоятельств. Кровь святая, я бы даже хотел, чтобы ты попробовал!..

– Мой лорд, – кашлянула высокая женщина в чёрном платье с кружевами, одна из немногих, что не надела брюки, – мой лорд, сплетённое заклятье…

– Да-да, требует полной концентрации, – недовольно оборвал её старик. – Гийом! Я готов. Начинай же, хватит тянуть, если не хочешь испытать мою немилость!

Ле Вефревель быстро кивнул. По его знаку дюжина вампиров подхватила с земли белые камни – такие же, какими были выложены дорожки меж монолитами. На светлой поверхности виднелись письмена и символы, не знакомые Вениамину руны. Что-то новенькое…

– Моё… – простонала вдруг Алисанда. – Это же моё…

– Да! – радостно закивал Гримменсхольм. – Ваше, моя дорогая, именно ваше! Впрочем, – он вдруг подмигнул, – знаете, как на рынках говаривают? Было ваше, стало наше!

«Он же сейчас, наверное, на одной ножке запрыгает, – подумал чародей. – Он же счастлив, просто до безумия счастлив…»

Рука сама потянулась к горловине плаща, под которым прятался заплечный мешок. Не пора ли?..

Нет. Ещё не пора.

– Я мог бы поведать вам, милейшая госпожа Алисанда, в чём состоит наш замысел, наша поистине великая работа. Истинная opus magnum, а не это глупое превращение неблагородных металлов в золото. Но – не буду лишать вас удовольствия понять всё самостоятельно. Госпожа Боске, честное слово, вы зря теряете время с этой игрушечкой. Чары будут настолько грандиозны, что никакое из ваших магических изобретений не сможет ни отразить, ни расшифровать их суть. Я же говорю, Великая Работа! Гийом! Ты скоро?

– Да, ваша высокодостойность! – на бегу выкрикнул ле Вефревель, ухитрившись при этом ещё и изящно поклониться.

Вениамин Скорре взялся за стягивающую горловину плаща верёвку.

– Спокойно, дружочек, спокойно. – Красная Упырица стояла прямо перед учеником, а ученик стоял посреди роскошно разубраной комнаты – и не поверишь никогда, что такое можно встретить в самой обычной таверне.

Тяжёлые драпировки лилового бархата и нежная, невесомая паутинка тюля на окнах. Ковёр, такой пушистый и мягкий, что куда там дворцовым. Кадки с невиданными цветами, громадными, что твой кулак, желтовато-алыми, с венчиками, поблескивающими маслянисто.

Красная Упырица, она же Алая Леди, замерла, широко расставив ноги, уперев каблуки в пол, а руки – в бока. Вся в багряном, обтягивающем так, что посмотришь – в стыдный жар кинет.

У стены же, на лавочке, скромно сложила руки на коленях Мика. Микаэла. Его Микаэла. Мика – вместе с упырями?!

– Прости, миленький, – опустила Мика глаза. – Ты не думай, я тебя не обманывала. Ты мне и впрямь… по сердцу пришёлся.

– Потом миловаться станете, – жёстко проговорила вампирша. Глаза её сужались и вновь расширялись, словно она ими дышала. – Передал ли ты мои слова, княжич?

– Передал, – хрипло выдавил тот.

– Всё обсказал, как я тебе велела?

– Да. – Её взгляд разом и леденил, и будоражил.

– Они поняли, что Гримменсхольма нужно остановить? Что требуется любыми способами помешать ему завершить его чары?

– Не ведаю. – Он собрал все силы, взглянул упырице в лицо. – Они меня выслушали, но вот вняли ли – не ведаю.

– Микаэла? – резко обернулась к девушке Алая Леди.

– У меня всё готово, госпожа.

– Умница. Сколько их всего будет?

– Семьдесят восемь, госпожа. Но у меня кончился ихор.

Кончился ихор?! Что она имеет в виду?! – Княжич едва не пошатнулся.

– Сейчас уже неважно, – дёрнула подбородком Красная. – Семьдесят восемь хорошее число.

– И ихор был ядрёный, – мягко улыбнулась Микаэла.

Проклятье, кто же она такая?!

И… неужели… она со мной…

– Стой и не двигайся, – мигом всё поняла вампирша. – Значит, не вняли они, полагаешь?

– Не ведаю, – тупо повторил он.

Упырица вздохнула, почти по-человечески.

– Как ты думаешь, – сказала, кладя руку ему на плечо, – зачем я тут с тобой вожусь, время трачу?..

– Не ведаю.

Микаэла тихонько простонала и закатила глаза.

– Мне нужно, – негромко и внушительно сказала Алая Леди, – чтобы твой наставник и его друзья мне поверили. Обязательно. Отвести беду мы можем только вместе. Маги, охотники, вот она, – кивок на Мику, – ты, княжич. И мы, вампиры.

Княжич молчал. Остро кольнуло в не до конца ещё зажившей шее.

– Не веришь. – Красная Упырица скорчила недовольную гримасу. – Ну да, понимаю. Я же враг. Смертельный, исконный. Враг использует любые средства для конечной победы. Что может тебя убедить, человече?