Тихий дом - Элеонора Пахомова

– Здравствуйте, Валерий Павлович, – сказала я, пытаясь придать голосу побольше бодрости.

Обойдя остановку, я остановилась по левую руку доктора и теперь видела перед собой его профиль. К складкам на шее добавился второй подбородок.

– А, Лиза, это ты… Привет, – рассеянно сказал он, едва взглянув на меня, и я почувствовала себя дурой: Палыч вовсе не выглядел обрадованным тем, что я нарушила его одиночество.

Его мысли явно витали где-то за пределами остановки. Он внимательно смотрел вперед, подслеповато щурясь за стеклами очков. Вид у него при этом был разнесчастный. Я немного удивилась, что вне кабинета он заговорил со мной совсем по-другому. Как будто он вышел из образа и потерял ко мне всякий интерес. Как будто я перестала быть той самой Лизой, которую он внимательно сканировал взглядом, пытаясь понять, где именно у меня болит. Его «а, Лиза, это ты…» прозвучало совсем отстраненно и безразлично. Хотя чему удивляться, рабочее время ведь закончилось.

– А это вы? – подколола его я, передразнивая его бледную интонацию.

От этого Валерий Павлович будто отмер: усмехнулся и наконец посмотрел на меня. Я заметила, что кончик его курносого носа покраснел. Наверное, он все-таки замерз.

– Что ты делаешь у школы в такое время? – Спросил он.

– Возвращаюсь домой от… друзей, – На «друзьях» я немного запнулась, но он этого не заметил или не придал значения. – А вы?

– Я? – рассеянно переспросил Палыч. – Сегодня нужно было подготовить отчетность, поэтому пришлось задержаться.

– Угу, понятно, – промычала я.

Я проследила за направлением его взгляда и сообразила наконец, что Палыч вовсю таращится на школьные двери, будто пытается взять их на мушку сквозь дыры кованой ограды. Вторая смена уже давно должна была закончиться, но в прямоугольниках стекол вестибюля разливался желтый электрический свет. В этот момент двери школы открылись. Из них выпорхнула наша физичка, вечно молодящаяся Ольга Васильевна. Ей, похоже, давно перевалило за сорок, а она все еще красит губы ярко-красной помадой и носит обувь исключительно на шпильках, за что и прозвана «кубышкой на ножках». Я заметила, как встрепенулся Палыч, когда увидел ее. Он хотел было встать, но, едва оторвавшись от скамьи, снова сел, заерзал, нервно потирая руки.

– Вы Ольгу Васильевну ждали? – Прямо спросила я после того, как физичка забралась в свою машину и укатила.

Палыч, как и я, наблюдал за ней со стороны, так и оставшись сидеть на скамье. Теперь я окончательно убедилась, что у нас с ним есть общее, мы вроде товарищей по несчастью. Он, похоже, хотел огрызнуться на то, что сую нос в его взрослые дела, резко повернул ко мне голову, открыл было рот, но быстро передумал, как будто на слабый огонек его негодования обрушилась тяжелая волна безразличия.

– Ждал, – в итоге сказал он и снова уставился вперед, хотя высматривать ему, похоже, было уже нечего.

– А почему не подошли? Я помешала?

– Нет, Лиза, дело не в тебе, – вздохнул он. – Дело во мне.

– В вас? – Тупо переспросила я.

– Я, к сожалению, не способен к созданию партнерских отношений.

– Вы не можете иметь детей? – Ляпнула я.

Он хохотнул. Я догадалась, что эти его внезапные и короткие хохотунчики – скорее нервное.

– Дело не в этом. Все гораздо серьезней.

– Э-эм, правда? У мужчины могут проблемы посерьезней?

– Проблема, о которой я говорю, не зависит от пола. Это проблема не физического свойства, а психологического. И как психолог могу тебе сказать, что такие барьеры порой сильнее физических.

– Вы стесняетесь к ней подойти?

– Да нет. Я просто знаю, что это гиблая затея. Ни к чему хорошему это не приведет. Даже если поначалу она обрадуется моему вниманию, все равно ничего не выйдет.

– Но почему?

– Потому что я не способен к созданию партнерских отношений, – повторил он свою абракадабру, но потом посмотрел на меня, вздохнул и решил все-таки снизойти до моего маленького жизненного опыта и объяснить, что это значит. – Есть такая фраза, Лиза: все мы родом из детства. Это Экзюпери сказал в «Маленьком принце». Так вот фраза эта глубже, чем может показаться. Именно наше детство определяет то, какими мы станем на всю оставшуюся жизнь. Оно как бы предопределяет наш жизненный путь, судьбу, если угодно. Красивое слово «судьба», правда? – Восхитившись этим словом, он глянул на меня так, будто сам его выдумал. – Такое загадочное, волнующее. Кажется, что за туманной пеленой этого слова может оказаться все что угодно, стоит лишь сунуть руку за завесу, пошарить там хорошенько и можно выудить любой подарок: счастье, богатство, взаимную любовь. Как в лотереи – что выпадет, как повезет. Но это иллюзия. Никакого счастливого случая там для нас не припрятано. Все предопределено нашим детством. За этой шторкой судьбы для каждого хранится определенный набор, как правило, весьма ограниченный.

– Предопределено детством? – Слово «предопределено» ухнуло в меня как булыжник.

– Нет, есть, конечно, исключения, но я, похоже, не из числа. А исключения, как известно, лишь подтверждают правила.

– Но как это? Я не понимаю.

Мне стало казаться, что Палыч говорит вовсе не со мной, потому что ему не было дела до того, могу ли я ему что-то ответить. Он просто говорил, и все. Наверное, ему нужно было выговориться. Я села на лавочку рядом с ним и приготовилась слушать.

– Знаешь пословицу «яблоко от яблони недалеко падает»?

Я кивнула, но Палыч, кажется, даже не заметил этого. На улице и впрямь было холодно. Теперь я это почувствовала вполне: колени под тонкими колготками онемели, а костяшки пальцев на руках стали совсем белыми.

– Она о том, что, вырастая, дети становятся продолжением своих родителей, повторяя их поведение, образ мыслей, – все говорил Палыч. – Так уж мы устроены, и очень сложно выйти за эти рамки. Получается такой замкнутый круг. Я вот очень старался, но не смог. Умом-то я все понимаю, но рефлексы оказываются сильнее. Я уже дважды женился, оба раза неудачно. И самое в этом грустное, что отношения рушатся по моей вине. Просто в моей семье модель партнерских отношений была крайне неудачная, искаженная, не стану вдаваться в подробности, но, руководствуясь таким примером, нормальных, здоровых отношений не построишь. Поэтому у меня это и не получается. Не получается быть счастливым в паре и осчастливить свою жену. Меня не спасает даже то, что умом как психолог я все понимаю, но укоренившиеся в сознании установки оказываются сильнее меня. Поэтому с Ольгой… Ольгой Васильевной я даже не буду пытаться заводить роман.

– Вы поэтому стали психологом? – Догадалась я. – Чтобы однажды оказаться сильнее своих установок?

– А ты проницательная, – Палыч усмехнулся и повернулся ко мне. – Да, пожалуй, поэтому и стал. Многие из тех, кто идет учиться на психолога, выбирают эту профессию, чтобы разобраться прежде всего в себе. Но я, наверное, зря завел с тобой этот разговор. Прости, не подумал. Ты застала меня в неподходящий момент.