Жизнь, какой мы ее знали - Сьюзан Бет Пфеффер

Когда это наконец случилось, мама снова включила радио. Сначала были помехи. Но потом мы услышали мужской голос.

– Кливленд: Харви Аарон, – произнес голос. – Джошуа Аарон. Шэрон Аарон. Ибин Абрахам. Дорис Абрамс. Майкл Абрамс. Джон Акройд. Хелен Атчинсон. Роберт Атчинсон…

– Это список умерших, – понял Мэтт. – Он зачитывает имена погибших.

– Но это же значит, что какие-то люди живы, – сказала мама. – Кто-то же сообщает об умерших. А кто-то слушает.

Она еще покрутила ручку регулятора.

– В сегодняшних новостях также: президент заявил, что страна встает на ноги. В ближайшие недели ожидаются серьезные улучшения, а к маю полная нормализация жизни.

– Этот идиот все еще жив! – воскликнула мама. – И он все еще идиот!

Мы расхохотались.

Послушали побольше и поняли, что вещают из Вашингтона. Потом мама обнаружила радиостанцию из Чикаго. Она тоже передавала новости. По большей части – плохие, как прошлым летом. Землетрясения, наводнения, вулканы – длинный перечень природных катастроф. Появилось несколько дополнительных пунктов: эпидемия гриппа и холеры. Голод. Засуха. Ледяные бури.

И все же новости. Происходит какая-то жизнь.

Мы не одни.

25 февраля

Мэтт прикинул, что, если работает радио, то, может, функционируют и телефонные линии, а мы не в курсе. Он снял трубку, но там была тишина.

Единственный человек, который, возможно, пытается дозвониться до нас, – папа. А в остальном это неважно.

26 февраля

Снова электричество.

На этот раз в час дня и продержалось десять минут.

Джон катался на лыжах и все пропустил.

– В следующий раз запустим стирку, – сказала мама. – Что успеется, то успеется.

Как сладостно думать, что может быть следующий раз.

27 февраля

Двенадцать минут электричества в 9:15 вечера.

Мама передумала насчет стирки.

– Попробуем в дневное время. Может, завтра.

28 февраля

Шесть минут электричества в 4:45 утра.

Ну и что такого?

Знаю, надо радоваться, что ток дают третий день подряд, но больше тока нам нужна еда. Гораздо больше.

Если это электричество не сможет произвести для нас банки овощей, супа и тунца, то какой в нем прок вообще?

Интересно, кто зачитает по радио наши имена, когда мы умрем от голода?

3 марта

Последние два дня электричества не было.

Совсем без него – лучше. А то подразнили и сразу отняли.

Мама слушает радио по полчаса ежевечерне. Не знаю зачем. Она переключает станции (мы уже обнаружили шесть), и на всех передают только плохие новости.

Нет, не совсем так. Они передают плохие новости, а президент говорит, что жизнь налаживается. Не знаю, что хуже.

Меня немного пугает, что мама готова тратить батарейки на радио. Мне кажется, она в глубине души решила, что нет смысла их экономить – они переживут нас.

4 марта

Мэтт уже поднимался на десять ступенек, и я была уверена, что к следующей неделе он сможет проходить всю лестницу.

Но сегодня он осилил всего шесть. Это точно, потому что я тихонько прокралась за ним и подглядывала из гостиной. Мама была в курсе и не остановила меня. Джон катался на лыжах, но и его хватает всего на двадцать минут.

Мэтт, кажется, не видел, что я шпионю за ним. Я вернулась на веранду до него и очень тихо.

Мама за весь день не произнесла почти ни слова. Мэтт улегся на матрас и проспал два часа. Не проснулся, даже когда вернулся Джон.

Иногда я думаю обо всем, что мне пришлось выдержать, когда они болели, и ужасно злюсь. Как они смеют умирать теперь?

5 марта

Весь день шел снег. По крайней мере можно было смотреть на него через окно.

Думаю, выпало не больше десяти сантиметров, и Мэтт говорит, свежий снег – это хорошо, из-за питьевой воды.

Мама сказала мне не париться насчет постельного белья какое-то время. Наверное, надо радоваться, простыни – мое самое нелюбимое (они просто слишком большие). Она говорит, если дадут электричество, будет намного проще перестирать все в машинке, но я думаю, она просто тревожится, что я истрачу чересчур много энергии на стирку такого объема.

Я наконец решилась узнать худшее и зашла в кладовку.

Лучше бы не ходила.

6 марта

Сегодня днем Джон был на улице, а Мэтт спал. Мама поманила меня за собой, и мы вышли в гостиную.

– Мне невыносимо просить тебя об этом, – сказала она, – но как думаешь, сможешь ли ты обойтись без обеда пару дней в неделю?

Мама ест через день уже две недели как. От меня она просит меньшего, чем делает сама.

– Хорошо.

Что еще я могла ответить?

– Мне хотелось бы, чтобы Мэтт и Джонни по-прежнему ели каждый день, – продолжила она. – Сможешь жить с этим?

Я рассмеялась.

Даже мама улыбнулась:

– Да уж, сформулировала. Прости меня.

– Да все нормально, – сказала я и даже поцеловала ее в качестве доказательства моей искренности.

Думаю, мама по-прежнему считает Джона лучшим кандидатом на выживание. И думаю, ей невыносима сама мысль, что она увидит смерть Мэтта.

Мне тоже. Лучше всего, если мама уйдет первая, потом я, потом Мэтт. Мэтт позаботится о том, чтобы Джон выжил.

7 марта

Это так глупо. Я все рассматриваю свой дневник – так много пустых страниц. Уж как я радовалась, когда мама подарила мне его на Рождество. Даже переживала, что он закончится к апрелю и мне снова придется писать в рабочих тетрадях.

Так много пустых страниц.

8 марта

Опять электричество. На этот раз шестнадцать минут около трех часов дня.

Не знаю, что это значит.

12 марта

Сегодня днем мама упала в обморок. Кажется, она уже дня три не ела.

Я подогрела немного супа и заставила ее съесть чуть-чуть. Не готова я к тому, чтобы она умерла.

Снова провела ревизию в кладовой. Там так мало всего, что на проверку ушло совсем немного времени. Продуктов хватит недели на две, если будут есть только Джон и Мэтт. Если мы с мамой будем съедать хоть что-то иногда, все закончится дней через десять. Если после нашей смерти перестанет есть Мэтт, у Джона будет еще несколько дней, что может дать ему силы и время выбраться отсюда. Мэтт скажет, к кому ему идти, чтобы выменять остаток дров на пищу.