Кельтика - Роберт Холдсток

— Но это же невозможно… невозможно… Я проходил здесь всего час назад.

— Час назад нас здесь не было, — ответил смуглый воин. — А твой слух и зрение, скажем так, отвлекли.

— Но я должен был услышать топот ног.

— Мы шли на цыпочках.

— Это же невозможно.

— Но мы это сделали. Спасибо за помощь.

Дозорный посмотрел в темные глаза человека, говорящего на его языке. Потом тихо спросил:

— А что будет со мной?

— Пошли.

Тезокор отвел старика к тому месту, где в тени покоилась мраморная урна.

— Кто здесь лежит?

Старик скрестил на груди руки и начал дрожать:

— Моя жена. Она умерла очень давно. Это был единственный раз, когда я покидал пост, чтобы присутствовать на ее похоронах. Я сам принес сюда ее прах. Я хотел быть с ней рядом. Не трогайте ее!

— Ты любил ее?

— Очень сильно. И сейчас люблю. Оба наших сына ушли на юг на войну. Навсегда. Больше мы о них не слышали. Так тяжело видеть, когда близкий человек умирает от скорби. Мне ее не хватает.

— Что ж, — заметил второй, — такую любовь надо уважать.

Чуть позже сердце дозорного было почтительно уложено в урну на пепел, а урна снова запечатана. Ее оставили покоиться с миром между двух бронзовых щитов его пропавших сыновей.

После ликвидации сторожевого поста огромная армия двигалась еще несколько дней на юг в тени гор, тянущихся по сторонам узких долин. Люди шли в основном молча, их терзали неизвестность и мрачные предчувствия. Топот сотни тысяч дог усиливался в ущельях, отражаясь от стен. По рядам побежал слух, что удалось ликвидировать сторожевой пост, слух распространялся как огонь в летнем лесу. До самых Фермопил нечего опасаться.

Даже Бренн поверил в это. Победный рассказ Болджоса о том, как он обманул старика дозорного, настолько притупил бдительность предводителя, что он почти перестал верить в существование противника. Этот рассказ передавался из уст в уста, его повторяли снова и снова — на марше, в лагере, во время трапезы. Наш предводитель вывел нас из долин, впереди показался узкий проход, уходящий постепенно вверх к подернутым туманом горам. Каково же было его изумление, когда он неожиданно увидел тяжеловооруженных македонцев, перекрывающих нам путь на юг.

Они расположились на гребне горы и выглядели весьма устрашающе. Их ряды тянулись настолько, насколько видел глаз, — вдоль всего горизонта, перекрывая путь армии кельтов.

Бренн выслал всадников, чтобы те остановили движение колонн. Он раздавал короткие приказы: выдвинуть вперед колесницы, лучников, отправить разведчиков вперед и выяснить, что находится за первой линией противника.

Но вот Бренн успокоился, снял шлем из клыков кабана и принялся полировать кость ладонью.

Остановившийся рядом с ним Акикорий, голый по пояс из-за жары, занимался тем, что чистил апельсин. Справа от него на своем боевом коне сидел темноглазый Оргеторикс, он уже надел боевые доспехи из бычьей кожи. Наклонившись вперед в высоком седле, он внимательно разглядывал вражескую армию, которая растянулась вдоль гребня холмов перед ними.

Македонцы выстроились фалангами по восемь человек в глубину. Их железные нагрудные пластины сияли, на воинах были красные туники и желтые шлемы странной формы, сандалии и длинные металлические наколенники. У всех были копья: воины передних рядов сжимали длинные копья, средних — еще более длинные, и совсем длиннющие копья были у македонцев, стоящих в задних рядах. Поднятые копья образовали лестницу. Солнце сверкало на острых наконечниках. Копья медленно поднимались и опускались, следуя ритму зловещей песни, которую низкими голосами исполняли воины.

Голуби, летающие кругами над этим величественным полем, где встретились две армии, время от времени садились на острые наконечники копий, птицам приходилось хлопать крыльями, чтобы сохранять равновесие.

Иногда, нарушая порядок в стройных рядах встречающих нас врагов, кто-нибудь из воинов потрясал копьем, чтобы отогнать непрошеных пернатых гостей.

— Я меньше всего ожидал увидеть нечто подобное при выходе из долин на равнину… — вдруг сказал Бренн.

Оргеторикс промолчал, а Акикорий, видимо в знак уважения, прекратил чавкать, он смотрел на предводителя и ждал окончания фразы. Но, не дождавшись, рискнул закончить ее сам:

— Вы не ожидали, что четыре тысячи македонцев поджидают вас и явно знают, что вы приближаетесь? Это вы хотели сказать?

Бренн недовольно покосился на него:

— Что-то подобное. Как они могли узнать? Один из посланных голубей отнес неверное послание?

— Возможно, это дозорный в долине, — предположил Оргеторикс. — То ли записка привязана вверх ногами, то ли погнуто перо в крыле, какой-то незаметный сигнал. Мы, греки, мастера на такие выдумки, а македонцы всему учатся у своих соседей.

— Проклятый дозорный!

— Проклятый? — удивился Оргеторикс. — Сомневаюсь. Сейчас он разгуливает под ручку с Александром и посмеивается над нами. Этот старик знал, что умрет, и очень постарался убедить нас, будто все делает так, как мы хотим. Да о чем говорить, он мертв, его здесь нет. А вот мы как раз здесь и у нас неприятности. Так что же мы будем делать, владыка Бренн?

Акикорий махнул половинкой апельсина в сторону врагов:

— Я предлагаю атаковать, Бренн. Мы понесем потери, но это лучше, чем топтаться на месте.

— Тебе начинать, — ответил Бренн. — Лобовая атака. Ты и твои лучшие копейщики. Мы будем наблюдать и присоединимся позже.

— Я всегда думал, что апельсины должны быть сладкими, — рассуждал Акикорий. — А этот совсем кислый. — Он швырнул недоеденный апельсин через плечо.

Тут подъехал Болджос в сопровождении двоих телохранителей. Из-под шлема выбивались рыжие волосы, руки и ноги блестели от пота. Он надел боевые кожаные доспехи, из оружия у него было пять метательных копий и круглый щит.

— Почему задерживаемся? — гаркнул он.

— Их тысячи четыре, если ты еще не заметил.

— А точнее, тысяча семьсот одиннадцать, — отчеканил Болджос, ухмыльнувшись в сторону Оргеторикса. — Не только греки умеют считать.

— Молодец! — похвалил грек.

— Спасибо. Я просто хочу тебе напомнить, нас десятки тысяч против тысячи семисот. Если бы мы поедали внутренности тех, кого побеждаем, уже к обеду мы бы объелись македонской печенью! Почему стоим?

— Стратегия, — раздраженно бросил Бренн.

— Стратегия? — удивился Болджос.

— Почему они так откровенно показывают нам, что их совсем мало? А их тактика? Поют, опускают и поднимают копья, пугают, что порежут наших коней…

Болджос еще больше изумился: