Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю - Инесса Иванова

Всё это я проговорила скороговоркой, избегая проницательного взгляда Ванды, и как можно медленнее, будто прогулочным шагом направилась к двери комнаты.

Уходя, я слышала, как Ле Шатон, которому за ценные сведения досталась лишняя булочка, спросил хозяйку:

— А что это такое — избыток чувств? Это когда человека вот-вот разорвёт от голода?

— Почти, — хмыкнула Ванда. — От голода или жажды. Как пойдёт.

Дальше я уже не слушала, потому что быстрым шагом направилась в комнату Рыси. Постучала и, дождавшись ответа, проскользнула внутрь.

— Иди сюда, София, помоги мне, только не шуми! — услышала я шёпот Кестера, а когда сделала пару шагов, поняла причину его слов: на правой руке до локтя  зияла рваная рана, которую он кое-как перевязал полотенцами.

Я почувствовала, что хочу запричитать и кинуться к нему, чтобы начать осматривать рану. Правда, я ничего в них не понимаю, да и от вида крови мне сразу плохо становится, но вместо того, чтобы разводить панику, я собралась с духом и спокойно произнесла:

— Говори, что надо делать.

— Возьми спиртное и чистый бинт, — голос Кестера был слабее обычного, но довольно бодрым.  Присмотревшись, я поняла, что рана выглядит страшнее, чем есть на самом деле.

Я старалась не показывать виду, как мне не терпится начать его расспрашивать, что, собственно, случилось, и тщательно выполняла указания Кестера, пока бинт не скрыл от моего взора глубокие порезы.

— Это из-за нашего вчерашнего визита? — догадалась я.

— Да, — кивнул Кестер и протянул руку, чтобы я отдала ему свёрнутую вчетверо записку господина Визатиса. — Он приглашает тебя снова. Познакомиться ближе.

— Откуда ты знаешь? Неужели, читал?

— Ты так мало узнала меня, София? — в его синих глазах, ясных, как свет звёзд, мне почудилась горечь разочарования.— Ты всё-таки не веришь мне. Вот что ранит меня сильнее, чем все эти царапины!

Здоровой рукой он дотронулся до моей раскрытой ладони и осторожно погладил её, не решаясь сжать. Как бы говорил: «Не хочу принуждать тебя, выбирай сама, на чьей стороне будешь».

— Прочти. Я хочу поехать к нему.

Он взял письмо, бросая на меня внимательные взгляды, и бегло пробежал глазами его содержимое.

— Зачем, София? Неужели ты веришь, что он расчувствовался и поверил в ваше родство? Хочу сказать, это сделали его люди. Маги, такие же как я, Ленрок и Робинсон. Знаешь, почему Визатис захотел избавить тебя от моего внимания? Чтобы ты осталась одна, и никто не смог бы тебя ни защитить, ни предостеречь.

— Думаешь, он задумал что-то худое?

— Нет, просто не привык иметь дело сразу с несколькими людьми. Видел, что ты делаешь то, что я тебе советую. Значит, сломить тебя, заставить говорить правду, будет сложнее. Налей мне вина, да не скупись, мне сейчас необходима ясная голова.

— Вино не делает голову ясной, — ухмыльнулась я, но просьбу выполнила. Кестер не раз удивлял меня, я мало знала о Магах, не подозревала о силах, которыми они владеют.

Может, он и прав. Боль отступит, и можно будет принять взвешенное решение.

— Я последний раз попрошу тебя активировать для меня артефакт. Тот самый, боевой. Была бы со мной сегодня его сила, я бы не позволил так просто себя ранить. Кто знает, какие ещё битвы ждут нас!

Я ничего не ответила, но это «нас» отозвалось в душе лёгкой песней. Я выполнила всё, что говорил Кестер. Взяла в руке золотую пластину, наши руки соединились, и я почувствовала, как через меня течёт Сила гораздо большая, чем я бы могла вместить.

Вскоре всё было кончено. Кестер снова хлебнул вина из бокала и, чуть морщась, принялся разматывать повязку на руке.

— Не говори, смотри! — коротко ответил он на мой встревоженный взгляд.

Когда он показал мне руку, я ахнула от удивления. Раны затянулись и хоть по-прежнему выглядели свежими багровыми рубцами, краснота вокруг почти исчезла.

— Собирайся и будь готова к вечеру. Поедем вместе,  не отпущу тебя одну.

— Но ты ведь собрался меня там оставить, — я не могла удержаться от иронии. Очень уж не по себе было от этой предстоящей неизбежной разлуки!

— Не сейчас. Когда буду уверен, что это лучшее из того, что я могу тебе предложить. И только тогда. А если нет, — Кестер подошёл близко и на этот раз крепко сжал мою руку и посмотрел в глаза. — Тогда я не оставлю тебя вовсе. Ты видела, кто я, София. Незаконный сын лорда, но никогда не стану его преемником. Я бы мог вечно добиваться признания там, где никто мне его не выскажет, но я выбрал иную судьбу. Хорошо или плохо, но я сделал так и не жалею. Я могу предложить тебе только разделить со мной эту ношу, но это не лучшая стезя для такой талантливой девушки, как ты. Со временем ты захочешь детей, но и им я не смогу дать ни титула, ни уважения в высшем свете. Визатис предлагает тебе спокойную жизнь вдали от таких плутов, как я.

— Ты помнишь, с чего началось наше знакомство? — улыбнулась я и погладила его свободной рукой по щеке. — Я пришла к тебе за обманом. Поддельной лицензией на право находиться в гильдии травников.

— Но обман претит тебе.

— Верно. И я скажу господину Визатису правду. Я не его дочь, почти уверена, что это так. Пожелаю от всего сердца найти ему ту, кого потерял, и отправлюсь в обратный путь. Ванда согласна принять меня обратно в помощницы. И я буду ждать тебя, Кестер. Если захочешь, ты будешь знать, где меня найти.

Он коснулся губами моих губ, и до вечера мы провели время вместе.

— Ты обещал, что увезёшь меня, если я захочу. Помни, Кестер, о своём слове.

Я одевалась и смотрела на себя в большое зеркало, висевшее на стене. Где бы Кестер ни останавливался, он всегда просил себе такое. Привычка аристократа выглядеть безупречно нравилась мне.

Сейчас, смотря на себя, я совсем не узнавала ту Софию, которая когда-то пришла к Королю Мошенников просить о милости.

— Я готова.

— Возьми это. Я купил их для тебя, — он подошёл сзади и вложил мне в руки коробку песочного цвета, перехваченную атласной лентой.

Я потянула за её конец и раскрыла шуршащую бумагу, вытащив белоснежные перчатки из такой нежной и мягкой кожи, что впору носить их только особе королевской крови.

— Надень. В память обо мне и о моей любви к тебе, София.

Я обернулась.

— Ты говоришь так, словно прощаешься. Я тоже люблю тебя, Кестер, и ты это давно понял.

— Ну всё, не плачь. Нам пора. Поговорим после того, как ты скажешь ему обо всём.

Я лишь улыбнулась. Он всё ещё сомневался, что в решительный миг я смогу отказаться от приличного положения дочери уважаемого человека.

Приютские так сильно мечтают стать частью семьи, настоящей, имеющей историю, что готовы ради этого на всё. Даже на обман.