Простые желания - Арина Предгорная

Элге сдержанно кивнула. Прабабушка и прадедушка ушли из жизни задолго до её появления на свет. А вот рассказ Джилы многое прояснял, но и запутывал одновременно.

Девушка вдруг вспомнила, что в галерее предков не висело его портрета. Говорили, то на реставрации, то заказан новый по старым рисункам, но у них сохранился только их общий с прабабушкой Элгарией небольшой альбомный портрет, про который говорили, что он мало похож на оригинал. Воспоминание отозвалось болевым уколом в виски, и девушка, делая вид, что поправляет локоны возле лица, коснулась занывшей кожи холодными подушечками пальцев.

Элге оставила Адорейнам леаворский адрес, осторожно обойдя вниманием упоминание о Виррис; если сами спросят про неё — то напишет и её адрес. Не стирая с лица вежливой улыбки, договорилась поддерживать добрые отношения.

* * *

Долго не могла уснуть, ворочаясь в слишком большой и мягкой гостиничной постели.

Вир поступала отвратительно, скрывая от неё её собственную силу. Обманывала насчёт поступления и учёбы в Леаворской Школе.

Вир, которая, несмотря на собственный юный возраст, смогла закрыть вопросы с долгами отца и организовать их переезд в Леавор. Вир, которая, по сути, не дала забрать Элге в сиротский приют и сама, несовершеннолетняя, избежала попадания в него: а ведь эта участь была для девочек вполне реальной после отказа родни от них. Писать сестре матери в далёкую Аззарию не стали — не знали, куда. Будучи младше, Элге не задумывалась, каким образом сестра организовала их новую жизнь, как убеждала взрослых прислушиваться к себе и добивалась требуемого. Возможно, и тут помог поверенный: в каких — то вопросах действуя от своего имени. Не исключено, что сумел выправить Виррис поддельные документы, по которым она считалась совершеннолетней, а может, этого и не потребовалось. В Леаворе первые годы девочки вели тихий и уединённый образ жизни. Переживали утрату, приходили в себя, но — в собственном жилище и с тем укладом, который завели и поддерживали они сами, без чужой указки. Если ставить на разные чаши весов ту жизнь, которая могла у Элге сложиться, окажись она в казённых стенах, или ту, которую обеспечила ей Виррис, то её выбор становился очевидным.

Девушка взбила подушки повыше, пристроила их под спину так, чтобы можно было сидеть, и завернулась в одеяло как в шалашик. Несмотря на тепло в помещении — топили в гостинице хорошо, она мёрзла: то ли нервное, то ли так быстро отвыкла спать одна.

Семейные тайны также подкидывали новые приступы головной боли. Если обратиться к свёкру, он наверняка добудет недостающие сведения и поспособствует разгадыванию её головоломки — у него есть способы, есть ресурсы, не то, что у неё. Но со всей ясностью Элге понимала, что ни за что не хочет просвещать лорда Тивиса, и мужа собственного, замечательного, безумно занятого, пользующегося, оказывается, повышенным вниманием дам — не хочет.

Осторожные предположения родственниц, многолетняя холодность их по отношению к Хейтену, его отцу и всей ветви в целом вполне правдоподобно объясняются. И Бердт Адорейн, некогда переехавший в Миаль, мог носить когда-то иную фамилию, и даже помнить о своем происхождении. А кто тогда тот мальчик, оставшийся в Садах Памяти? Почему у него то же имя? Настоящий ребенок Адорейнов? Что произошло тогда?

— Где вы были, Элге?

Негромкий голос лорда Тивиса, полный колкого льда, разлетелся по коридору, плавно переходящему в большую гостиную, отпружинил от стен и врезался в невестку, едва она переступила порог. Своего, между прочим, отдельного входа в дом. Свёкор ждал её на изящном диванчике с фигурной спинкой: лицо показательно — безразличное, руки сложены на груди. Элге посторонилась, молча пропуская горничную и лакея, что нёс вещи, и только после этого ответила:

— В Миале, лорд Тивис. Добрый день.

— Одна? Без мужа, без положенного вашему статусу сопровождения? О чём вы думали, Элге?

Интересно, какое сопровождение положено её статусу — дюжина фрейлин и отряд охраны? Светло-голубые глаза так и сверлили её, и отчаянно хотелось надерзить, устроить скандал. Нервы и так шалят, а тут ещё этот оскорбительный допрос. Вот уж правда два сапога пара — матушка и батюшка Мадвиковы!

— О том, чтобы успеть навестить могилу родителей до того, как выпадет снег и закроет путь к Садам Памяти. Мы с сестрой, лорд Тивис, стараемся регулярно навещать родителей. В этот раз Виррис не смогла. Как и мой супруг — о его занятости на новой должности вы знаете лучше меня, — холодным тоном владела и Элге.

Бровь Форриля-старшего поползла вверх, он поднялся с обитого узорным шёлком сиденья, не сводя с девушки заледеневших глаз. И всё же самообладание изменило ему, процедил:

— Тем не менее будьте любезны не путешествовать в одиночку; горничные ваши не в счет. Договаривайтесь с Мадом: уверен, по такому вескому поводу он вам не откажет.

— Непременно, лорд. В следующий раз обязательно заставлю Мадвика отвезти меня, — с такой вежливостью отозвалась девушка, что у неё челюсть заныла.

— Не забывайте о репутации семьи, дорогая, — бросил Тивис на ходу.

— Не уверена, что посещение фамильной усыпальницы может как-то испортить вашу репутацию, лорд, — устало съязвила Элге и тут же прикусила язык.

Свёкор, успевший подняться на две ступеньки, медленно повернулся к ней, в глазах мелькнуло подобие интереса.

— С зубками, значит? Что ж… Кусайтесь, деточка, но в пределах супружеской спальни — молодой супруг оценит, не сомневаюсь. А в остальных случаях воздержитесь, Элге. Безукоризненного поведения я сейчас требую от всех членов своей семьи, и вы знаете, почему. Не задерживайтесь к семейному ужину, дорогая.

Элге без сил опустилась на диванчик и уронила пылающее лицо в ладони. Недолго она радовалась отсутствию свекрови, полагая, что отец Мада мягче и менее требователен. Ошибочка вышла, очередная. Оказывается, её прежняя жизнь была куда более свободной!

Мад вернулся к ужину, и его появление спасло Элге от общества одного лишь советника. Уставший, о чём свидетельствовали тени под прекрасными серыми глазами, но сияющий улыбкой, муж уволок Элге в купальню — помогать ему принимать водные процедуры с дороги, заодно наспех поделился впечатлениями: поиск ценных пород, отклик отзывчивой его магии земли неизменно вызывали у него восторг. Лучился довольством, как налакавшийся сливок кот. Элге тоже улыбалась, слушая, а от его расспросов отмахнулась — потом расскажет подробности, перед сном у них будет уйма времени на всё, и на разговоры тоже. Пока что обмолвилась только о том, что была в Миале, и с какой целью ездила.

— Кстати, милая, я же привёз…где они…сейчас!

Полуодетый Мадвик бросился на свою половину, вытряс содержимое багажа на покрывало кровати и выудил из вороха вещей искомое.

— Вот!

На ладони Элге легли заколки для волос. Как и всё, что выбирают Форрили для своих женщин, умопомрачительно дорогие, статусные, из драгоценных металлов, с драгоценными камнями. Элге разглядывала причудливый растительный орнамент, изящно вырезанные тоненькие прожилки узких изогнутых листиков, усыпанных маленькими бриллиантами, и аметисты.