Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

2 февраля великий князь Сергей, уже бывший московский генерал-губернатор, с женой Эллой (официально она именуется великой княгиней Елизаветой Федоровной) и племянниками, 14-летней Марией и 13-летним Дмитрием, собираются в Большой театр. Дирижирует в этот вечер Рахманинов, поет Шаляпин.

Савинков знает, что великий князь Сергей будет в театре – этот благотворительный вечер в поддержку Красного Креста патронирует великая княгиня. Перед началом спектакля террористы занимают позиции вокруг театра: один бомбист стоит на Воскресенской площади (это нынешняя площадь Революции), а другой – на Манежной. Они знают, что Сергей поедет в театр через Никольские ворота Кремля, значит, они его точно не пропустят. Савинков спокойно садится на скамейку в Александровском саду и ждет взрыва.

Карета сворачивает на Воскресенскую площадь, едет прямо навстречу Каляеву, он узнает кучера и бросается наперерез карете. Террорист уже поднимает руку – и тут замечает великую княгиню Эллу и маленьких племянников. Он опускает бомбу и отходит. Карета подъезжает к Большому театру.

Каляев идет к Савинкову в Александровский сад. «Я думаю, что я поступил правильно, разве можно убить детей?» – вспоминает Савинков его слова. Тот отвечает, что не только не осуждает, но и высоко ценит его поступок. Каляев предлагает решить: вправе ли организация, убивая великого князя, убить его жену и племянников? Если организация прикажет, Каляев готов убить всю семью на обратном пути из театра. Савинков говорит: не надо.

«Спектакль в тот вечер был великолепным: пел Шаляпин, находившийся в зените славы, – вспоминает маленькая Мария. – Зал сверкал от драгоценностей и мундиров, и не было никаких мыслей о каком-либо несчастье». Это первый и последний раз, когда Шаляпин исполняет роль Евгения Онегина в опере Чайковского.

Два дня спустя великий князь Сергей в свое обычное время, после обеда, выезжает из Кремля в открытом экипаже и отправляется в генерал-губернаторский дом на Тверской, чтобы наблюдать за вывозом своих вещей. Дядя целует племянницу Машу, она хочет попросить его купить ей мандолину, но не решается – вдруг откажет, лучше подождать до вечера. Девочка идет на урок математики, великий князь – к карете.

В это время на Красной площади стоят Савинков и Каляев. Второй террорист перенервничал во время неудавшегося покушения около Большого театра, и Каляев уверяет друга, что справится в одиночку, напарник ему не нужен: «Неудачи у меня быть не может. Если великий князь поедет, я убью его. Будь спокоен».

Они обнимаются на прощание. Каляев идет к Никольским воротам. Савинков заходит в Кремль через Спасские ворота, поднимается на холм с памятником Александру II, откуда хорошо видно стоящую у дома карету великого князя. Он не ждет, пока князь выйдет, а идет на встречу с сообщницей, 24-летней Дорой Бриллиант. Это она собирала бомбу.

Великая княгиня Мария занимается с учителем математикой в классе, окна которого выходят на Соборную площадь Кремля и колокольню Ивана Великого.

«Внезапно ужасный взрыв потряс воздух и заставил дребезжать оконные рамы, – вспоминает Мария. – Быстро-быстро мои мысли мелькали, спешили, беспорядочно метались в голове. Обрушилась одна из старых башен Кремля?.. С крыши съехала лавина снега, прихватив с собою крышу? А мой дядя… где он? Из своего класса прибежал Дмитрий. Мы посмотрели друг на друга, не осмеливаясь выразить вслух наши мысли. Стая ворон, взметенная взрывом, неистово кружилась над башней, а затем исчезла. Площадь начала оживать».

Тетя Элла выбегает из дома в наброшенном на голубое платье плаще. «Неописуемо мучительно тянулись минуты, – пишет Мария. – На площади было черно от людей. Но еще никто не пришел к нам, чтобы объявить весть, которую мы страшились узнать и в которой уже не могли сомневаться».

Тем временем Элла добегает до места взрыва, руками собирает куски, оставшиеся от мужа, и кладет их на армейские носилки, поспешно принесенные из ее мастерской, расположенной поблизости. Солдаты из казарм, находившихся напротив, прикрывают останки своими шинелями. Затем, подняв носилки на плечи, они относят тело в Чудов монастырь, примыкающий ко дворцу великого князя Сергея.

Иван Каляев оглушен взрывом и легко ранен. Он подбирает шапку и собирается уходить, но тут его хватают. «Чего вы держите, не убегу, я свое дело сделал! – кричит он. – Долой проклятого царя, да здравствует свобода, долой проклятое правительство!»

Детей ведут в Чудов монастырь. «Моя тетя стояла на коленях рядом с носилками. Ее яркое платье выглядело нелепым среди скромной одежды окружавших ее людей… Служба закончилась. Люди поднялись с колен, и я увидела тетю, направляющуюся к нам. Ее лицо было белым – ужасная застывшая маска боли».

Великая княгиня Элла не плачет. Зато на плече у Савинкова почему-то рыдает Дора Бриллиант: «Это мы его убили… Я его убила… Я…» «Кого?» – переспрашивает Савинков, думая, что она говорит о Каляеве. «Великого князя».

Вечером того дня Элла отправляется навестить раненого кучера. Чтобы не расстраивать его, она не переодевается в черное, а идет все в том же ярком голубом платье, рукава которого запятнаны кровью. Она с улыбкой говорит раненому кучеру, что с великим князем все в порядке и он жив. Ночью кучер умрет.

«Ужасно, ужасно», – повторяет генерал Трепов, сидя в своих царских покоях в Зимнем дворце. Он только что узнал о гибели великого князя Сергея. В этот момент к нему впервые заходит новый начальник тайной полиции, назначенный вместо Алексея Лопухина, – Александр Герасимов.

«Я узнал, что в Петербурге работает новая террористическая группа, – говорит Трепов новичку, приехавшему из Харькова. – Она недавно прибыла из-за границы. Готовятся покушения на великого князя Владимира, на меня и – кто знает – на кого еще. Слушайте: ваша первая задача – ликвидация этой группы. Не горюйте о том, что это нам дорого обойдется. Любой ценой схватите этих людей. Поняли? Любой ценой!»

Герасимов едет на работу. Он неожиданно понимает, что легендарное столичное охранное отделение – могущественная тайная полиция, которой боится весь Петербург, – на самом деле в полном хаосе. Никакой информации о том, кто готовит покушения, нет. И тогда полицейский чиновник Герасимов берет решение на себя: он сообщает всем потенциальным мишеням террористов, что они больше не должны покидать своих домов, пока он не войдет в курс дела. И Трепов, и великий князь Владимир, президент Академии художеств и командующий столичным военным округом, и даже сам император подчиняются. Они подвергают себя добровольному домашнему аресту. На несколько месяцев.

«В течение всех этих горестных дней моя тетя являла собой пример почти непостижимого героизма, – пишет великая княжна Мария. – Никто не мог понять, откуда у нее силы, чтобы перенести это несчастье. Всегда замкнутая, теперь она замкнулась еще больше. Только глаза и иногда измученное выражение лица выдавали ее страдание. С энергией, которая особенно поражала после долгих лет почти полной пассивности, она взвалила на себя все неприятные дела».