Равноденствие - Даха Тараторина

– И не подумаю! – отрезала я. Доверять? Ему? Точно нет.

– Я не знаю, что это. Там обрыв или… Или что-то похожее на него. Что если это испытание? Как то, которое позволило нам войти сюда? Что ты сама видишь?

Я наугад выкинула вперёд руку, надеясь задеть брата ногтями. Пусто. Темно. Холодно. И только его голос – единственное, что держит, что ведёт. Единственное, чему можно доверять. Но так страшно!

– Ты издеваешься?! Я и гоблиновой дырки не вижу! Я даже не слышу себя! Где ты?

– Но ты слышишь меня? И ничего не видишь, так? Я понял. Вирке, просто следуй за голосом. Верь мне.

– И не подумаю!

Раздался звук, похожий на удар головой обо что-то твёрдое. И вряд ли только похожий.

– Тогда прыгай, мать твою! Кто сказал, что принимать помощь стыдно?!

И правда, кто? Тот, кто бросил меня в день, когда рядом не осталось никого любимого? Тот, кто предал доверие, когда в целом мире не осталось никого ближе? Тот, кто обещал всегда быть рядом и обманул, выгнал из дома, не пожелав объясниться? Тот, кто теперь просит довериться и принять его помощь. Я зажмурилась, чтобы темнота показалась моим выбором, а не вынужденным испытанием.

– Я не верю тебе. Уже давно нет, не надейся. Но всё равно слушаю.

– Для начала хватит. Повернись налево. Сильнее. Ещё немного. Теперь крохотный шаг вперёд. И снова налево. Так, хорошо. Три шага прямо. Теперь осторожно прыгни. Наклонись и проползи два ярда. Ниже. Всё, можно вставать, – раздалось над самым ухом сдерживаемое хихикание.

Белен стоял рядом: настоящий. Видимый. Ничуть не изменившийся и совершенно спокойный. Такой, каким был только что, до страшной слепоты.

Не двинулись с места ни дуб, ни озеро, ни пушистая поросль под ногами. Я поборола желание кинуться на шею брату и проморгалась, убеждаясь, что действительно вижу.

Белен ехидно улыбался. Куда более ехидно, чем следовало бы человеку, любимая женщина которого чуть не погибла только что. Жуткая догадка возникла сразу же:

– Это ведь не было испытанием?

– Не представляю, – поджал губы он, пытаясь заключить меня в объятия, раз уж сама от благодарности в них не падаю.

– Обрыв был на самом деле? – уточнила я. – Темнота? Эта сгустившаяся жуть?

– Ну да. Но ровно до тех пор, пока ты не согласилась выслушать меня. А потом стало просто весело, – Белен наклонился, чтобы осмотреть поцарапавший меня кокон, осторожно отвёл в сторону острый сучок, видимо, и пустивший кровь. – А когда мы с тобой в последний раз веселились?

– Веселились?! Я думала, что ослепла! Что умираю! – попыталась стукнуть брата по спине, но тот увернулся и перехватил руку.

– И предпочла героически погибнуть, лишь бы не довериться мне.

И правда. Предпочла. Лишь бы справиться самой, лишь бы не зависеть от него.

– Мне почему-то кажется, – Белен устало сощурился на солнце, – что кто-то пытается донести до тебя одну очень простую мысль.

Богиня и Бог. Мать и Отец, дарующие магию как чудо рождения. Создавшие нас как своё отражение и надежду.

Я не могла колдовать рядом с Беленом, потому что рождение невозможно без связи, единения и… доверия. Я видела брата монстром, не хотела верить ему, когда рисковала собственной жизнью. Откуда бы взяться магии единства, если я постоянно пытаюсь разорвать связывающую нас нить?

Поэтому одна я сильнее. Одна я не боюсь, не связана, не разделена надвое и не чувствую, что без него останусь неполноценной.

И он тоже должен быть счастливее один. Просто обязан научиться. Иначе великий дар, огромная сила станет проклятием.

Но Богиня хотела подчинения. Веры. Хотела послушный скот, выполняющий приказы.

Я отшатнулась:

– Это… Это же мерзко! Создать нас как… племенных лошадей, чтобы улучшить стадо? Даже не так. Чтобы починить стойло. Редкостная глупость. Знаешь, мне начинает казаться, что всё это – шутка. Слишком сложно. Слишком неправильно. И слишком значимо для одной непростой истории. Я не стану верить, не стану следовать чужим правилам. Дети не обязаны жить так, как надеются их родители. Я не стану.

Белен совершенно по-родственному обхватил меня за плечи, вздёрнутые кверху от груза свалившейся на них ответственности:

– Знаешь что? – игриво подмигнул он. – Я тоже не стану. Это и правда перебор: мы не должны спасать этот мир; мы ему не обязаны. Нас воспитывали как людей, так почему мы не можем ими быть? Если мы всё равно обречены проиграть, зачем вообще начинать партию? Будут другие Равноденствие, другие судьбы и другие попытки. Их лучше подготовят, научат. Пусть они несут этот груз. Никто не в праве требовать этого от тебя, от нас. Даже сами Боги.

Я вскинула на него благодарные глаза. Понял! Наконец-то он меня понял! Не хочу оправдывать ожидания! Не желаю играть в чужую игру! Не стану следовать предназначению! К гоблинам судьбу!

– Есть только одна крохотная деталь, которая может испортить тебе настроение, – понурив голову, признал Белен.

– Какая же? – неужели есть что-то, что может оказаться ещё хуже?! Воззвала бы к справедливости Богини, да, взглянув на дерево, выпустившее нас в этот мир, и вспомнив обо всей наложенной ответственности, усомнилась, что она внемлет моим мольбам.

Белен прижался губами к моему виску, глубоко вдохнул и наклонился, чтобы сорвать напрашивающийся ярко-синий цветок, вправил его в одну из прядей мне за ухо, полюбовался результатом и тяжело обречённо вздохнул:

– Я всё ещё люблю тебя, – хмыкнул он. – И делай с этим теперь что хочешь.

– Она что?!!

Иона так и опустилась на скамью, не успев убедиться, что та стоит достаточно близко, не отводя от ведьмы изумлённого взгляда. Бездумно подхватила букет луговых цветов и принялась нервно его ощипывать, покрывая пол нежными листочками. Порезалась. Зашипела и совершенно по-детски сунула палец за щёку, чтобы унять кровь. Даже срезанными цветы сумели постоять за себя.

Вирке нагло закинула ноги на стол.

– Не убедила, – с отчаянным наслаждением повторила она, блестя шальными глазами человека, которому нечего терять, который готов идти до конца, в том числе если конец не предвещает ничего хорошего. – Я видела Богиню. Говорила с ней. Выслушала её… аргументы, больше походящие на высокопарные слова военачальника, которому нечем убеждать солдат идти на смерть. Так вот, я не так глупа и желания положить голову за ваши идеи у меня нет.

– О твоей голове речи и не шло, – едко вставила Брианна. – А ты чего молчишь, благородный? Твоего мнения никто не спрашивал? Ты тут что, печь плечом подпереть зашёл?

Бри запустила в меня изгрызенной веточкой, призывая к ответу. Я лениво увернулся:

– Моё мнение Вирке знает. Как знает и то, что принуждать ни к чему я её не стану. Более того, я полностью поддерживаю её нежелание вмешиваться в вашу игру. Ты, Иона, явно замышляешь что-то, что нам не понравится, а скорее всего ещё и принесёт немало проблем. Я считаю, Вирке нужно уехать. Как можно дальше и как можно быстрее. Всё происходящее слишком опасно и явно намного серьёзнее, чем мы думали.