Неизвестный Кожедуб - Иван Кожедуб

На аэродроме первым ко мне подбежал Куманичкин:

— Здорово ты действуешь! Фрицы прямо к нам на аэродром с воздуха падают, как говорится — «с доставкой на дом» бьешь!

Немецкого летчика привели на КП. Начали допрашивать. Он оказался сыном какого-то барона. Немец летал на модернизованном «фокке-вульфе» с мотором водяного охлаждения. Подлетая к нашему аэродрому, он был уверен, что безнаказанно собьет наш самолет и уйдет. Рассказывая все это, немец дрожал, заискивающе поглядывал на меня и вдруг с ужимкой протянул мне руку. Я почувствовал такое отвращение, что повернулся к нему спиной и ушел.

Его «фокке-вульф» был пятидесятый сбитый мною самолет.

27. Враг пытается обстрелять наш аэродром

Продолжаем полеты на «охоту» в район Берлина. Всеми владеет одно горячее желание, одна мысль: скорее разгромить врага в его же логове!

Над Берлином, над его дальними подступами все время висят вражеские истребители. Издали сверху видны очертания огромного города. Вспоминаю все, что читал о нем, вспоминаю рассказы летчиков в Познани. Вот он, город, в котором рождались фашистские планы порабощения нашей страны, вот оно, логово врага!

Немцы цеплялись за малейшую возможность спастись от окончательного краха.

Несколько дней вражеская артиллерия вела лихорадочный обстрел нашего аэродрома. Мы предприняли меры предосторожности. И хотя вокруг рвались снаряды, боевая работа не прекращалась. Беспорядочный обстрел не оказал на нас морального воздействия, не принес и материального ущерба. Но, конечно, он был нам неприятен.

Куманичкин, прилетая с задания, раздраженно говорил:

— Опять тявкают! Долго они, интересно, будут упражняться? Вот бы слетать туда!..

Вражеский обстрел необходимо было прекратить. По-видимому, в лесу прячется фашистский корректировщик, а может быть, и целая группа немцев. Надо было прочесать лес. Для этого была выделена специальная группа. Хаита, знавшего немецкий язык, назначили переводчиком. Предположение оправдалось: был взят в плен немец, корректировавший огонь фашистской артиллерии. Обстрел сразу же прекратился.

Такие рейды потом повторялись несколько раз, и Давид их очень любил.

Хайт возвращался из очередной «операции» возбужденный, подробно рассказывал о том, как их группа действовала в лесу в поисках диверсантов.

— Молодец, Давид! — говорил я. — Боевой ты у нас хлопец!

28. Шестерка против тридцати

В небе над Одером завязалась с немцами борьба за преимущество в высоте. Недаром летчики говорят: хозяин высоты — хозяин боя. Немцы во время боев над Одером поднимались на четыре-пять тысяч метров, мы — на пять-шесть тысяч.

Противник решил перехитрить нас: вражеские самолеты изменили обычное время прихода к району боевых действий. Они стали прилетать не утром, а под вечер, маскируясь солнцем, но это не помогло им, уловка фашистов была разгадана. Мы тоже начали вылетать на «охоту» под вечер. Залетали далеко к ним в тыл, пользуясь дымкой, и «прочесывали» пространство.

Активные действия нашей авиации заставили немцев летать большими группами. Они шли на все: как говорят, «утопающий хватается за соломинку». Надеясь понести меньшие потери, они даже пытались использовать неблагоприятные метеорологические условия. Но и эти их приемы ничего им не дали: мы ответили искусным применением бреющего полета и неизменно выигрывали бой.

12 февраля в паре с летчиком Громаковским я вылетел в район нашего плацдарма на западном берегу Одера. Плацдарм, занятый советскими войсками на Берлинском направлении, был у немцев бельмом на глазу. Они пытались наносить по нему массированные удары с воздуха. Тактику они избрали «воровскую» — старались напасть внезапно, бомбардировать, выскакивая из облаков в просветы и уходя обратно в облака. Но эту хитрость мы уже, повторяю, знали.

С нами в воздух поднялись Куманичкин в паре с Крамаренко и Орлов с ведомым Стеценко. Погода стояла плохая, лишь в просветах виднелось ясное синее небо. Каждая пара искала врага в разных районах, поддерживая связь по радио. На земле было условлено передавать друг другу о том, где и кто увидит противника. Я, как всегда в таких метеорологических условиях, применил бреющий полет.

Вижу — невдалеке от линии фронта из-под нижней кромки облаков вываливается около тридцати «фокке-вульфов». Они, очевидно, намеревались бомбить войска. В таких случаях я привык драться с любым количеством самолетов противника. Так действовал и теперь, став «охотником».

Немцы перестраивались, готовясь нанести удар. Я знал по опыту, что, когда они построятся, ошеломить их будет труднее. Сейчас все внимание немцев было направлено на построение боевого порядка.

Передал по радио второй и третьей парам:

— Нахожусь в шестом квадрате, все ко мне! И сразу же подал команду Громаковскому:

— Прикрой, атакую!

Прижимаясь к земле, сливаясь с фоном местности, иду на сближение с противником. Под прикрытием Громаковского с ходу, снизу, врезаюсь во вражеский строй. С дистанции сто метров выпускаю три очереди в «брюхо» «фокке-вульфа». Вырвалось пламя — горящий самолет пошел к земле.

В это время на меня сверху, сзади, бросился немец. Но Громаковский вовремя заметил, что я в опасности. «Отвернув» вправо, он дал заградительную очередь и, поймав немца в прицел, сбил его.

Немцам так и не удалось принять боевой порядок. Они заметались. Я опять перешел на бреющий полет, чтобы нанести внезапный удар.

Но обстановка остается напряженной: некоторые вражеские самолеты установили взаимодействие между собой. Вижу — Куманичкин уже рядом со мной. На душе стало веселее.

— Саша, бей их! — кричу я.

Вот он в паре с Крамаренко идет на сближение с вражеской девяткой, на высоте ста пятидесяти — двухсот метров внезапно атакует ведущего и с первой же очереди сбивает его.

— Молодец, Куманичкин!

Меня охватывает боевой азарт. Чувство такое, какое бывало во время прикрытия наших наземных войск: большое чувство ответственности за свои действия. Вспомнилось, как я дрался на бреющем в районе Южного Буга с «Юнкерсами-87».

Немцы в растерянности. Одни уходят в облака, другие поворачивают на запад. Наша атака настолько стремительна, мы с такой быстротой снуем между ними, что фашистам, вероятно, кажется, будто их атакует большая группа самолетов.

Вот и Орлов подлетает. Под прикрытием Сте-ценко он атакует вражеский самолет и сбивает его с короткой дистанции. Но и сам попадает под удар. Орлов сбит

Мы с удвоенной яростью продолжаем атаковать уходящего врага. Под прикрытием Громаковского атакую сверху последний «фокке-вульф», который пытается скрыться в облаках. Немец даже сбрасывает бомбы — чтобы облегчить самолет — на свою территорию. Быстро настигаю его — дистанция подходящая. Открываю огонь: немец так и врезался в землю.

— Вот тебе, собака, за Орлова!