Капитан Два Лица - Эл Ригби

Глаза, почти не отражающие пламени, уставились на него со снисходительной жалостью. Всем своим видом король Тилмы сообщал, что наличие невест еще никому и ни в чем не мешало. Дуан нахмурился и уточнил:

— Моя сестра.

Вударэс чуть подался вперед.

— Так она не умерла?

Цепенея внутренне, Дуан упрямо кивнул.

— Я уверен. Уверен, слышишь?

Тилманец передернул узкими плечами и примирительно улыбнулся.

— Ладно, брось. Я не хотел ничего такого. У меня уже довольно долгое время, как ты знаешь, немало важных дел.

При этих словах пальцы коротко простучали по подлокотнику, а кончик языка быстро облизнул губы. Дуан неосознанно поежился и уточнил:

— Так ты по делам едешь?

Юный король улыбнулся, уже не мечтательно, скорее опасно и хищно:

— У меня встреча в море. С дагирцем.

Ожидаемый ответ, и можно было обойтись даже без имени. Азралах, кто же еще? Если тилманец и вел дела с «заморскими скотами», то только с одним, самым цивилизованным. Два разных отражения белого народа действительно связывала своеобразная дружба. Вероятно, когда-то юный король впечатлился непокорным нравом, равно как и своеобразным дикарским благородством плененной жертвы. Иначе почему, в конце концов отпуская его, даже милостиво согласился сделать Агару, «девственную сокровищницу», общей, вместо того чтобы по договору закрепить за Тилмой?

— Да, надо обделать кое-какие дела, — тем временем продолжил Вударэс. — А то кто-то сильно зарвался в последние Приливы, надоело это терпеть. Будет жарко.

Услышав подобное в другое время, Дуан бы насторожился и, зная тонкое чутье и крепкую хватку тилманца, попросился в долю. Сейчас мысли о собственных проблемах, пусть даже и притупившиеся от выпитого, заставили лишь из вежливости уточнить:

— И кто же тебя так прогневал?

— Узнаешь, — отозвался Вударэс. Больше он говорить явно не хотел, а Дуан не настаивал. — Вы все узнаете. Ну а уже потом я, может, побываю и у дикарей в гостях, и тебя еще навещу…

Теперь Дуан вяло усмехнулся. Да, несомненно, весть в подобном духе дойдет до Альра’Иллы и, вероятнее всего, многих поставит на уши. Дела короля и сагиба по определению не могли оставить кого-то равнодушным, слишком много шума они производили.

Вударэс, думая о чем-то своем, теребил висевшую на поясе девятихвостую плетку — оружие едва ли не более любимое, чем клинок и пистолет. Неожиданно в бесстрастном взгляде мелькнуло сочувствие, потом прозвучал вопрос:

— Скажи, мой свободолюбивый друг… как же ты выживаешь под этой маской? Там, у вашей лечебни, я видел в окно нуц, с которым ты сидел, и видел твое лицо. Это… твоя красавица, Дарина? Дождь не дал мне рассмотреть. Так она здесь, с тобой? Больна?

— Нет, это советник, — с некоторым усилием отозвался Дуан. — Хороший парень, мой первый здесь друг. Если он умрет — а это возможно — не задавай мне вопросов, как я выживаю. Я уйду в море, потому что мне снова станет это невыносимо. Мне нужна будет ложь. Так что для всех я опять буду у тебя с визитом, понял?

Тилманец смотрел не мигая, потом кивнул.

— По рукам. Но он еще не умер, и вряд ли ты, да и Рыжая, дадите этому случиться. В конце концов, это же в своем роде… система зеркал.

— Зеркал? — тихо переспросил Дуан.

— Да. — Теперь бледные, почти женственные пальцы провели над каминным огнем и сложили птицу, тень которой заплясала на стене. — На корабле у тебя есть эта черная особа и наставник. Здесь у тебя черный же советник и тот старик, которого отец твоего отца так вероломно у нас переманил, Дариус Ноллак. Еще у тебя есть я и этот белобрысый дикарь из Нира… не замечаешь ли сходств, Дуан? — Губы расплылись в довольной улыбке, но тут же она угасла. — И да. Знаю, что ты почувствуешь, если разобьется хоть одно зеркало, хоть с одной стороны и…

— Хватит, — коротко попросил Дуан, глядя на тень птицы. — Умоляю. Довольно.

Это была еще одна черта тилманца — страшная, острая. Не случайно прозвищем, которое он получил в народе, кажется, еще в семнадцатый Прилив, стало «Мудрый». А ведь такое прозвище короли заслуживают чаще на склоне, чем в расцвете. И эта мудрость несет неизменную отраву горькой правды.

— Прости…

В мгновение, когда Дуану показалось, что его голова начинает плыть в тумане, тихо прозвучал отдаленный стук.

— Я сейчас вернусь.

Тилманец кивнул, продолжая самозабвенно шевелить пальцами и наблюдать за тенью. Дуан встал и прошел через гостиную. Нужно было миновать еще две поменьше, чтобы добраться до ближайшей двери в коридор, но…

Теплые пальцы легли на его губы.

— Тише, Дуан. Тише. Это я.

Дуан медленно обернулся и увидел блестящие глаза на мокром черном лице. Дарина едва стояла на ногах и с каким-то диким ужасом смотрела на него.

— О боги. Я думала… я не успела.

Дуан мгновенно вспомнил о том, что с первого дня в команде Дарина помогает корабельному целителю. О том, что пироланг Тери принес на «Ласарру» немало рецептов вроде бы простых снадобий, благодаря которым на Силльской Цепи почти не знают простуд и уж точно не знают смерти от них. Облегчение и надежда заставили его резко, благодарно сжать голые плечи нуц.

— Ты даже не представляешь, как ты вовремя. Тебя послала Лува, не иначе.

Черный Боцман удивленно моргнула, а потом — вдруг произнесла то, чего Дуан определенно не ждал:

— Как я рада, что ты жив, я почти чувствовала, что опоздаю, что все кончено, я…

Дуан отпустил ее и удивленно поинтересовался:

— С чего бы мне быть мертвым? Дело не во мне. Кеварро…

Дарина вздрогнула и снова зажала ему рот. На этот раз пальцы подрагивали, а в глазах появилось особенно болезненное, напряженное беспокойство.

— Так значит, ты уже знаешь?

Дуан отступил на полшага.

— Знаю что?

В недоумении он смотрел, как нуц вытирает мокрое лицо, и более ничего не говорил. Ему почему-то вдруг показалось, что она собирается с силами, чтобы произнести что-то, что будет очень, очень неприятным, как ей самой, так и ему. Он терпеливо ждал, стараясь дышать ровнее, не гадая, зная, что настоящее будет хуже наихудших догадок. Наконец Дарина снова обратила на него взгляд и тихо произнесла:

— Я разыскала одного агонадского следопыта, обязанного мне жизнью. И он разузнал для меня кое-что… о нем.

— О Кеварро?

Дарина кивнула. Прикусила губу, помолчала и на одном дыхании выпалила:

— Дуан, до того, как стать послом, а потом советником, он славился как мастер по ядам. Один из личных ученых Его Чернейшества, короля Таркра Образины, да правит он вечно. Как ты думаешь… зачем Кеварро оказался здесь? И почему твой отец умер так рано? Он ведь был довольно молод.