Нигерийский синдром - Хельга Графф

Два года, вплоть до освобождения Освенцима советскими войсками в январе 1945 года, девочки балансировали на грани жизни и смерти. Но надо было держаться, чтобы не пополнить ряды тех несчастных, кто ежедневно отправлялся в свой последний путь в газовые камеры и печи, днем и ночью дымящие на территории этой преисподней. Как им удалось выжить, они и сами не понимали. Когда пришли русские солдаты-освободители, подруги от истощения и перенесенных мук даже не могли самостоятельно ходить, но несмотря ни на что, остались в живых! «Были бы кости, а мясо нарастет», – утешали они себя. А когда впервые за эти жуткие годы Марлена увидела свое отражение в зеркале, она просто не узнала себя – на нее смотрела абсолютно седая… старушка!

Пережив трагические утраты и совершенно немыслимые страдания, подруги стали сестрами. После освобождения их отправили в глубокий тыл. Там они поступили в школу, чтобы закончить прерванное обучение. К тому времени Марлена неплохо говорила по-английски, ее этому языку обучил английский мальчик Джошуа. Имя «Джошуа» имеет два значения – «бог» и «спасение», но, к великому сожалению, выжить оно мальчику так и не помогло… Его, как и многих других, сожгли в крематории. И в память о нем Марлена решила стать преподавателем английского языка.

Однажды, когда Марлена только начала работать в институте, к ним пришли из органов госбезопасности. Несмотря на то, что все побывавшие в плену или на оккупированной территории находились под подозрением, даже если в то время были несмышлеными детьми, ее после тщательной проверки взяли преподавать в школу, где готовили спецов для внешней разведки.

Всю свою оставшуюся жизнь проработала она в этой школе, и через ее руки прошли люди, о которых не говорят и не пишут, но которые день и ночь стоят на страже интересов Родины. Ее муж – генерал (а познакомились они, когда он был еще курсантом разведшколы) умер два года назад, а Ганка, то есть Ганна Васильевна, единственный, кроме мужа, родной человек, к большому сожалению, ушла из жизни в прошлом году. Уже после выхода на пенсию Марлене Григорьевне предложили преподавать в этой частной школе, и несмотря на солидный возраст, она все же согласилась.

Даже страшно подумать о том, что произошло много лет назад, а не то чтобы все это пережить! Зная о войне многое, тем не менее, я находилась в состоянии шока от ее кошмарных воспоминаний! Как такое может быть, когда в мирную жизнь обычных людей врываются негодяи и мерзавцы, убийцы и садисты всех мастей и, разрушая все, превращают ее в дымящиеся руины. Чудовищно! И происходит это только благодаря идее мирового господства, которая пришла в голову одному или кучке безумцев!

Напоследок Марлена Григорьевна спросила:

– Вы знаете, Олечка, что самое главное в этой жизни?

– Может быть, дружба? – сделала я свое предположение.

– Нет, – ответила Марлена Григорьевна, – самое важное – МИР, любой, пусть даже хрупкий, но мир и отсутствие войн!

Да, да, да, черт побери! Она тысячу раз права! Конечно же, мир, и ничего главнее этого нет! Из любой ситуации есть возможность выбраться, выкрутиться. И хлеба достать, если хочется есть, и лекарства, если вдруг пошатнулось здоровье, и жить не в квартире, а в хибаре, но когда вокруг тебя выродки сеют смерть, то страшнее этого ничего быть не может! Прощаясь с ветераном, нежно обняла ее и подумала, что я бы пережить такое не смогла. Это просто уму непостижимо! В своей каморке долго еще лежала без сна под впечатлением страшного рассказа моей учительницы. Господи, спаси нас всех и сохрани от ужасов войны!

Еле-еле удалось войти в сонное царство Морфея.

Среди ночи страшно захотелось есть. Пришлось встать. Порывшись в чемодане, разыскала «заблудившийся» пакетик с сухарями. Хорошо еще, что с собой есть хоть какие-то припасы! А вообще, если бы я попала в плен, то меня и пытать-то не было бы необходимости. Оставь на пару дней без еды, голой в холодной комнате или подними на самый верх «Чертова колеса», и я все расскажу сама, что знаю, и даже то, чего знать не могу! Вот что я за человек такой, никакого мужества и силы воли! Просто позор! Нет, надо все же подтянуться и постараться добиться хоть каких-то, пусть мизерных, профессиональных успехов, а то мало ли что в мире может случиться, не дай бог, конечно, а я ни бэ, ни мэ, ни кукареку!

Следующий день пока особых успехов не принес, но мне хотя бы удалось позавтракать! В небольшой уютной комнатке стояло всего несколько столиков. За одним из них сидели двое мужчин кавказской наружности. За вторым – уже знакомый мне по вчерашней физической подготовке, после которой не разгибались ноги и жутко болел пресс, хохол Батя. Он уже в пять утра с удовольствием, громко чавкая на всю столовую, вовсю «рубал» борщ, заедая его не хлебом, а салом, правда, не в шоколаде. На мое приветствие ответил лишь легким кивком, не в силах оторваться от своего украинского «нектара». Точно зная, что на завтрак отводится всего лишь десять минут, я моментально набросилась на еду, управившись за пять. Даже не поняла, что съела. Последнее, что промелькнуло перед глазами, – вареное яйцо, до этого сиротливо лежащее на тарелке. Кавказцы, к слову, внимания на меня не обратили, как вроде мимо пролетела мошка. И головы не повернули в мою сторону, хотя обычно не пропускают ни одной юбки, кроме, наверное, шотландского килта! Культура, что надо! Стало обидно, и на пару минут я даже перестала чувствовать себя бабой, а потом подумала, что им же хуже. Почему хуже, не поняла, но уверенность в себе обрела вновь очень быстро. Не зря же приехала в этот лагерь! Теперь любого, кто попробует наступить мне на любимую мозоль, смогу порвать, как Тузик грелку!

Карлик Нос, он же Якобинец, он же Коротышка, он же Гном и он же мой инструктор по стрельбе и автоматическому оружию, уже с нетерпением ждал меня в своем кабинете. Как всегда, сначала была тягомотная, скучная теория, которую я начала потихоньку осваивать.

– Так вот, кроме перечисленных вчера типов оружия, могу добавить, что АК, то есть автомат Калашникова, имеет еще такие разновидности, как АК74, АК101, 102, 104, 105…

У меня опять закружилась голова. Сразу же вспомнилась смешная героиня замечательного фильма кинорежиссера В. Чулюкина «Девчата», местный повар Тося Кислицына со своими обширными знаниями блюд из картофеля: «Картофель вареный, жареный, пюре! Картофель фри, картофель пай…»

Наконец, сведения об автомате Калашникова закончились, и перед глазами возник израильский пистолет-пулемет UZI. Сначала появился энтузиазм, когда инструктор сам ловко разобрал оружие, который тут же улетучился, когда к столу подошла я. То, что и сегодня остаюсь без обеда-ужина, я поняла в тот момент, когда в очередной, четвертый, раз после сборки этого проклятого пулемета осталось целых три детали, пристроить которые, как ни усердствовала, ни корячилась и ни пыхтела, так никуда и не смогла! Обозленный инструктор от раздражения и гнева хотел даже дать мне по шее, но не смог дотянуться. Что за люди эти израильтяне! Надо же так замысловато построить автомат, как, впрочем, и всё, что они делают, что ни один нормальный человек без пол-литра разобраться не сможет! С большим трудом на пятый раз все детали поставила на свои места.