Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин

Известное дело: попа и бывшего белогвардейца хлебом не корми, дай только пролезть в органы учета и там недоучесть рождаемость и несколько раз зарегистрировать смерть одних и тех же лиц с целью затормозить победное шествие. А главное, распространить эту контрреволюционную практику синхронно на все ЗАГСы Черноземной зоны, Украины, Казахстана, Средней Азии и Северного Кавказа. А еще они засуху катастрофическую на СССР накликали. И мороз.

К концу 1935 г. Сталин чувствует себя уже достаточно защищенным от демографических данных. 1 декабря 1935 г., на совещании передовых комбайнеров и комбайнерок, он произносит фразу, которая облетела весь мир:

Замечательно. Однако к реальному демографическому счету, которым в те времена занималось Центральное управление народно-хозяйственного учета при Госплане СССР, это заявление, равно как и заявления на XVII съезде, уже не имеет никакого отношения. Вождь рассказывает о том, что было шесть-семь лет назад, до начала колхозной эпопеи. Руководители ЦУНХУ, увидев (точнее, услышав) цифры, озвученные с высокой трибуны, испытали священный ужас и трепет. С одной стороны, Сталин всегда прав — и это очевидно всему миру. С другой — уж в своей-то узкой сфере профессиональной ответственности они лучше кого-либо понимают, что на самом деле населения в стране на несколько миллионов меньше и его реальная численность по сравнению с 1930 г. практически не увеличилась. Как быть?!

Если бы они были такими же умными, как Госплан и академик Струмилин (которому принадлежит бессмертная фраза «лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие»), взяли бы и задним числом тихонько переписали свои жалкие эмпирические данные под нетленные указания вождя. И все было бы прекрасно. Если, конечно, никто не стукнет наверх с целью разоблачить очковтирателей и сесть на их место. Однако в поникших головах начальников ЦУНХУ еще не истреблена была дореволюционная химера совести и профессиональной ответственности перед страной, партией и лично вождем. Вот в чем беда. Они, бедняги, решили, что тов. Сталин кем-то введен в заблуждение и их профессиональный долг — ему об этом сообщить. Эта была катастрофическая ошибка.

Частный случай М. Курмана

Михаил Вениаминович Курман (1905–1980) в момент проведения переписи 1937 г. был начальником сектора населения ЦУНХУ Госплана СССР. Весной 1938 г. арестован, в 1948 г., отсидев свои 10 лет, освобожден. Затем еще раз арестован и вышел на свободу лишь в 1955 г. Итого пребывал во врагах народа более 15 лет. После освобождения жил тихо, сочинял аккуратные научные статьи. Его воспоминания были наговорены на магнитную пленку в начале 60-х годов, с тех пор в России так и не изданы, только во Франции. Текст есть в Интернете[117]. Простите за пространное цитирование, но оно многое объясняет.

«Арестовали меня 22 марта, а осудили примерно через полгода, 29 сентября. Это осуждение последовало сразу же за опубликованием в печати решения правительства, которое признало перепись населения 1937 года вредительской. Через два дня состоялся суд, где я и узнал подробно, в чем же меня обвиняют.

Первый пункт обвинения звучал очень грозно. Я обвинялся в том, что распространял клеветнические инсинуации по адресу вождя партии товарища Сталина, утверждал, будто бы он фальсифицировал данные о численности населения на XVII съезде партии. В чем было дело?

Последние более или менее известные данные о численности населения СССР относятся к концу 1931 года. Что же касается двух последующих лет — 1932 и 1933, то для них был характерен очень большой неурожай на значительной территории Советского Союза — на Украине, в Центральной Черноземной области, на Кубани, в Поволжье…».

Про вклад коллективизации многократно битый Михаил Вениаминович молчит, предпочитая обтекаемую официальную формулу: большой неурожай, без объяснения причин. Кто в курсе, догадается. Кто не в курсе, волен верить рассказам вождя про засуху и морозы. Мемуариста с его лагерным опытом еще как можно понять. Что правда, то правда: неурожай действительно был. Или, правильнее, урожая не было. А что от него осталось, выгребли специально обученные товарищи в рамках борьбы за «товарный вывоз».

«…В результате естественный прирост за эти годы был крайне мал, а в отдельных случаях оказался даже отрицательным. В таких условиях мы в тогдашнем ЦУХНУ закрыли все данные о населении, объявили их запретными. Последняя цифра, которая была опубликована, относится к 1 января 1933 года. После этого никаких данных не публиковали, но для себя вели счет. Каково же было наше удивление, когда на XVII съезде партии Сталиным была названа цифра населения, которая расходилась в сторону завышения против нашего исчисления миллионов на восемь. По моему настоянию, тогдашний начальник отдела статистики населения и здравоохранения венгерский эмигрант Сикра обратился к тогдашнему начальнику ЦУНХУ Осинскому с вопросом, откуда Сталин взял цифру населения, названную на съезде. Мне потом говорили, что Осинский имел разговор со Сталиным на эту тему, и Сталин ответил, что сам знает, какую цифру ему называть. Правда, в печатном тексте численность населения была уменьшена на миллион против устного выступления Сталина. Тем не менее она была сильно завышена. И вот мое, так сказать, профессиональное выступление по поводу правильности цифры было квалифицировано следствием как клеветническая инсинуация по адресу вождя партии, приписывание ему фальсификации цифры населения на партийном съезде.

Второе обвинение было не менее интересным. После того, как были получены первые итоги переписи населения 1937 года, естественно, обнаружился значительный разрыв с той цифрой, которую следовало ожидать, судя по выступлению Сталина на XVII съезде партии. Тогда и предложили мне, как руководителю статистики населения СССР, дать объяснение по поводу расхождения между данными текущей статистики и переписи. Я долго отказывался, но меня все же заставили такой документ подписать. Его подписали Краваль — к этому времени начальник ЦУХНУ — и я, как заместитель начальника отдела статистики населения и здравоохранения, руководитель статистики населения.

В этом документе я написал, что перепись населения — точная операция, максимальная ошибка может оцениваться, примерно, в один процент. Это составляет для Советского Союза примерно 1,7–1,8 млн человек. Что касается остального расхождения, то оно, по-видимому, может быть отнесено за счет того, что текущая статистика не имеет ряда данных. Ну, например, написал я в этом документе, — кстати говоря, он был помечен специальными литерами и направлен в адрес только руководящей группы правительства и партии, — у нас совершенно нет данных о смертности в лагерях. Далее указывалось, что у нас нет данных об уходе населения из восточных районов страны — из Казахстана, Туркменистана, Узбекистана, Таджикистана — вместе со скотом в Персию и Афганистан.