Гомо Сапиенс. Человек разумный - Юрий Чирков

Пробил час Уатта.

История изобретения Уаттом паровой машины уже достаточно хорошо и подробно описана другими авторами. Поэтому мы опустим многие детали, не будем вдаваться в технические подробности.

Отметим только обстоятельства, при которых было совершено решающее открытие.

Биографы Уатта представляют дело так. Однажды Уатт, занятый своими мыслями, отправился на прогулку.

«Это было возле Глазго, – вспоминал он позднее. – Был прекрасный день. Я проходил мимо старой прачечной, думая о машине, и подошел к дому Герда, когда мне пришла в голову мысль, что ведь пар – упругое тело и легко устремляется в пустоту. Если установить связь между цилиндром и резервуаром с разреженным воздухом, то пар устремится туда, и цилиндр не надо будет охлаждать. Я не дошел еще до Гофхауза, когда все дело было уже кончено в моем уме!»

Конечно, тысячи людей прогуливались мимо старых прачечных и видели клубы пара, вырывавшиеся из окон. Но только Уатта, усиленно размышлявшего над тем, что его тогда занимало, вид прачечной навел на мысль о конденсаторе, помог ему найти выход из безвыходного, казалось бы, положения…

«Великий гений Уатта, – писал Маркс, – обнаруживается в том, что в патенте, который он получил… его паровая машина представлена не как изобретение лишь для особых целей, но как универсальный двигатель крупной промышленности».

Да, Маркс отметил главное.

И вскоре по земной тверди (вначале паровые установки «впрягали» в кареты вместо лошадей!) забегали паровозы англичанина Джорджа Стефенсона (1781–1848) на Рейнхиллском состязании паровозов, 1829, модель Стефенсона «Ракета» продемонстрировала наилучшие показатели). А американский изобретатель, ирландец по национальности, Роберт Фултон (1765–1815) с 1797 года живя в Париже, он – средства дал Наполеон – успешно испытал подводную лодку «Наутилус») построил первый, еще колесный, в 1807 году, пароход «Клермонт».

К 1826 году в одной Англии насчитывалось уже до 1500 паровых машин общей мощностью около 80 тысяч лошадиных сил. За редкими исключениями это были машины уаттовского типа.

Отныне начинается быстрый переход от основанных на ручном труде мануфактур к крупной машинной индустрии. Время как бы обновилось, и все потому, что силу мускулов теперь заменила сила стальных машин.

А теперь нам самое время исполнить балладу о неизвестном изобретателе. Ведь сколько их, болезных, «сложило голову» во славу научно-технического Прогресса!

По всей земле стоят памятники неизвестному солдату. А почему бы не поставить монумент неизвестному изобретателю? Право же, изобретатели заслужили эту честь. Своим воловьим трудом, многожильным терпением, горемычными годами ожиданий свершения…

Великие изобретатели давно прославлены. Биографы утверждают, что для американца Эдисона (1847–1931) самой трудной задачей было изобретение аккумулятора. Он перепробовал более двух тысяч (!) электродных пар, прежде чем наткнулся на известную всем ныне железо-никелевую систему.

То великие! А кто считал труды неизвестного изобретателя? Сколько их сгинуло безымянных, своей незаметной жизнью готовивших грядущие технические «урожаи», давших толчок не одной плодотворной мысли для более удачливых изобретателей следующих поколений? Более хватких, более, наконец, талантливых…

Лучшие из героев романов Жюль Верна одержимы необычной для буржуазного общества бескорыстной страстью к исследованиям и открытиям. Что мотивировалось писателем либо разладом с общественной средой (капитан Немо, к примеру), либо чудачеством, странностями, как у Паганеля («Дети капитана Гранта»).

Прогресс движут чудаки? Здесь Жюль Верн во многом был прав. Историки установили, что техника, индустрия XIX века была создана руками людей, которых с долей иронии, прозвали «талантливыми жестянщиками».

«Жестянщики», на удивление, творили, как правило, помимо, вне науки, часто даже в полном ее неведении. Словно бы забыв мудрый совет Фрэнсиса Бэкона, что «знание – сила», они двигались к цели впотьмах, в догадку, наощупь.

Приведем примеры. Изобретатель телефона англичанин Александр Белл (1847–1922) был преподавателем ораторского искусства (это уже само по себе говорит о многом). А принцип телефона он открыл, 1875 год, ища средства, которые могли бы помочь лучше слышать людям тугим на ухо.

Другой англичанин, Генри Бессемер (1813–1898) разрабатывал доменный процесс в целях усовершенствования литья пушек (1854 год, он вел поиск материала для изготовления стволов орудий, материала более прочного, чем чугун, и не столь дорогого, как тигельная сталь). Так вот он совсем не был знаком (не имел информации, сказали бы мы теперь) с достижениями своего соотечественника петрографа Генри Сорби (1826–1908), связанными с самой сутью металлургических превращений, очень важных для поисков Бессемера.

И самый талантливый из «жестянщиков», их некоронованный «король», – Томас Алва Эдисон. Он изобрел электрическую лампу, фонограф, «движущиеся картинки», но был совершенно несведущ в математике, не знаком с уравнениями Максвелла и т. д. Он действовал грубо эмпирически, методом проб и ошибок, и вряд ли стал бы искать подсказки для своих творческих озарений в толстых ученых томах реферативных журналов, столь обильно и любезно издаваемых прежде в Москве ВИНИТИ (Всероссийский институт научной и технической информации) и другими подобного же рода организациями.

А впрочем, так ли уж все это удивительно? Вспомним опять того же Робинзона Крузо. Ведь он прекрасно обходился без научно-технической информации: жил без газет и журналов, без радиопередач и телепредставлений. Биты информации, которые известили бы его, что где-то на материке французский физик Дени Папен (1647–1714) изобрел тогда паровой котел с предохранительным клапаном, прообраз паровой машины Джеймса Уатта, надо полагать, мало помогли бы ему в приручении коз, в возделывании полей и строительстве лодки…

В прошлом талантливыми жестянщиками становились даже выдающиеся ученые. К примеру, нобелевский лауреат (по химии) немецкий физик Вальтер Фридрих Герман Нернст (1864–1941).

Нернст известен также как изобретатель: например, он сконструировал электрическое фортепьяно. Однако главное достижение Нернста-изобретателя – его лампа накаливания (1900). В ней нить была из тугоплавкой магнезии: она начинала действовать только после предварительного разогрева (стоило лишь подержать около нити зажженную спичку, и она начинала ярко светиться). Лампа Нернста (ее зажигание длилось 30–45 секунд) была вытеснена лампой Эдисона. Однако в этой борьбе «моральная» победа осталась за Нернстом.