Вдова военного преступника - Элли Мидвуд

— Мисс Стивенс? — я окликнула молодую рыжеволосую женщину, воспитательницу Эрни, которая была единственным взрослым, кто мог пролить хоть какой-то свет на ситуацию.

Она уже закрывала ворота детского сада, но, заметив меня на другой стороне улицы, обернулась и приветливо замахала мне.

— Добрый день, миссис Розенберг. Эрни забыл что-то внутри?

— Нет, ничего. — я улыбнулась, стараясь восстановить дыхание после моего незапланированного спринта. Пока я перебегала дорогу, я к тому же едва не попала под машину, которую не заметила в спешке. — Мне очень нужно спросить у вас что-то важное: в последнее время никто не приходил навестить моего сына?

— О, да! — девушка сразу же оживлённо заулыбалась, смахнув прядь непослушных рыжих кудрей с лица. — Его дядя приходил.

— Дядя?

— Ну да. Брат мистера Розенберга? — она слегка склонила голову на одну сторону, заметив моё замешательство. — Я сначала забеспокоилась, что Эрни разговаривал с каким-то незнакомцем, но как только я увидела его лицо, я сразу же поняла, что они родственники. Ваш сын — вылитая его копия! Ну не интересно ли, как работает генетика? Ребёнок больше похож на дядю, чем на родного отца. И у меня в семье такое же было: из всех нас, четверых сестёр, Дженни единственная, у кого чёрные волосы и зелёные глаза — точь-в-точь в нашу покойную бабушку-ирландку пошла! А мы все — в отца! Ну не забавно?

Я изо всех сил старалась сохранять спокойный вид пока она весело щебетала, но мне всё же стоило огромных усилий не перебить её болтовню после её заявления о загадочном «дяде», на которого к тому же, согласно ей, Эрни был похож как две капли воды.

— Вы не могли бы поподробнее мне его описать?

— Он очень высокий, выше даже самого мистера Розенберга, ну, мне по крайней мере так показалось. Когда я его заметила, он объяснил мне, что Эрни — его племянник, да и ваш сын явно его знал, а потому я перестала волноваться и разрешила им побеседовать немного; через забор, правда. Вы же знаете нашу политику: никаких посторонних внутри. А ещё он говорил с таким же акцентом, что и вы.

— А вы хорошо разглядели его лицо?

— Да, вполне, — ответила она, явно немного удивлённая учинённым допросом. — Он очень даже привлекательный мужчина, темноволосый, кареглазый; правда, у него вся левая сторона лица в шрамах была, но я ничего спрашивать, естественно, не стала. Я же всё понимаю: война, Германия, вы — беженцы… Я просто оставила их одних.

Я уже вовсю копалась в сумке, пытаясь выудить фотографию, где Отто был запечатлён вместе с Эрнстом, которую я также прихватила из обувной коробки. Это было единственное сохранившееся у меня фото, на котором оба они были одеты в гражданское, и соответственно которое я могла показать ничего не подозревающей американке.

— Это он? — я ткнула пальцем в Отто, протянув фото мисс Стивенс.

— Нет, не этот. Вот этот господин, — без промедления заявила она, указывая вместо Отто на Эрнста.

— Вы должно быть ошибаетесь, — медленно проговорила я. — Этот человек мёртв, вот уже четыре года как.

— А мне он показался довольно живым, — рассмеялась она, а затем добавила, принимая более серьёзный тон. — Уверяю вас, это был он. У меня фотографическая память. Это точно был он.

— Это не мог быть он. Он мёртв, — упрямо возразила я.

— И вы видели его труп?

— Ну конечно, видела! То есть… не воочию, правда… Нам переслали фото.

— Господи, да чушь это всё, все эти посмертные извещения и фото! — она беспечно отмахнулась от моих слов. — Моя подруга тоже вот получила такое извещение о смерти мужа в сорок четвёртом. И что вы думаете? Полтора года спустя он вернулся домой, целёхонький; оказалось, что во время одного из боёв он попал в плен, а не погиб, как командир подумал. Потом немцы его в лагерь для военнопленных отправили, а в сорок пятом наши его освободили, подлечили немного от истощения, и отправили домой. А бедняжка Эйми всё это время его оплакивала, думала, что он погиб смертью героя. Хорошо ещё, что замуж второй раз не успела выйти! И сколько таких случаев было — не пересчитать! Так что тот ваш снимок, что вам послали, может ещё и ничего не значит. Может, это вообще был не он, а кто-то похожий на него. Люди всё же ошибаются иногда…

— Да нет же, вы не понимаете. Та фотография была подлинной, и люди, что её сделали… В общем… Они на сто процентов были уверены, что это он.

— И всё же это фото, и только-то! Вы же сами сказали, что не видели его труп, а значит, он вполне себе мог оказаться жив. Раз он нашёл мальчика, то и ваш адрес у него наверняка есть. Я уверена, что он в самом ближайшем времени объявится, и вы убедитесь, что я была права, — с улыбкой заключила девушка, пока я стояла перед ней с бледным лицом, вконец растерявшись. Я-то к ней шла в надежде во всём разобраться, а в результате только запуталась ещё сильнее.

— Спасибо, мисс Стивенс. Вы мне очень помогли, — я всё же выдавила из себя формальную благодарность и направилась обратно домой, ничего вокруг не замечая.

Не успела я ступить через порог, как на меня тут же налетела Урсула, требуя немедленно всё ей рассказать. Вкратце изложив ей историю с Крестом и слова воспитательницы, я крепко взяла подругу за руку и повела её в спальню.

— Урсула, мне очень нужно, чтобы ты кое на что взглянула. — я снова вынула старый «Нью-Йорк Таймс» на свет, второй раз за сегодня, и раскрыла его на ненавистной странице. — Скажи мне, это Эрнст или нет?

— Ох, родная, не заставляй меня на это смотреть! Ты же знаешь, что я до смерти боюсь покойников!

— Пересиль себя всего один раз! Ну прошу тебя, ради меня!

Она наконец обречённо вздохнула, бросила короткий косой взгляд в сторону газеты и тут же передернулась, отворачиваясь.

— Кажется, да. Не знаю.

— Урсула, да ради всего святого!

С ещё более тяжким вздохом она наконец-то склонилась вместе со мной над газетой.

— Кажется, это он. Похож на него, по крайней мере. Это тот самый костюм, что он носил в суде, да? Не знаю, он здесь жутко худой… Я его совсем не таким помню. Ты думаешь, что это может быть не он?

— Это должен быть он, — нахмурилась я, вглядываясь в фото. В отличие от Урсулы я-то видела его в Нюрнберге за считаные дни до его казни, и прекрасно помнила, как он выглядел похудевшим на тридцать килограмм. — Я только хочу сказать, что слишком уж много было свидетелей, кто присутствовал на его казни. Не могли же они кого-то другого вместо него просто так взять и повестить, у всех на глазах? Да и кому из них нужно было спасать ему жизнь? Они все ненавидели Эрнста!

— Значит, это он, — заключила Урсула. — Но как тогда объяснить появление «Креста», заявления Эрни о том, что он его якобы навещал всё это время… да и воспитательница его по фотографии опознала…

— Урсула, поверь мне, я в таком же замешательстве, что и ты.

— А у него брата-близнеца случайно не было? — вдруг спросила она.