Вдова военного преступника - Элли Мидвуд

Я сразу же узнала его почерк, хотя записка и состояла всего из нескольких слов и цифр, но я вновь и вновь покрывала эти короткие несколько слов поцелуями, утирая счастливейшие слёзы с мокрых щёк. Это был адрес: номер дома, улица и город — Вашингтон, не Нью-Йорк, но в тот момент мне разницы не было, даже если бы там стоял индекс Аляски или Гавайев. Я наконец-то знала, где его искать, и готова была пешком проделать весь путь, если пришлось бы. Так что мне были несколько каких-то часов езды?

Я поймала своё отражение в зеркале, откуда на меня смотрела вдруг раз помолодевшая, та, другая Аннализа, которая, как мне казалось, погибла в развалинах военного Берлина, с огромными глазами, святящимися надеждой впервые за несколько невыносимо долгих лет.

— Эрни, — я прошептала самое любимое на свете имя, улыбаясь своему отражению, и спрятала записку обратно в карман, прежде чем вернуться к семье и гостям. — Я скоро буду. Только дождись меня.

Днём позже

Я всё рассказала Урсуле на следующее же утро, заставив её поклясться на жизни дочери, что она ничего не скажет Генриху или своему мужу. Она покачала головой, но всё же пообещала присмотреть за моими детьми, пока я буду в Вашингтоне. Для Генриха я сочинила какую-то преглупую отговорку, что детям не лишне было бы получше ознакомиться с историей их новой родины, и где это было сделать, как не в столице демократии, объяснив свой отъезд тем, что хотела вначале сама выбрать для них самые интересные музеи. Хоть он и заметно удивился внезапно проснувшемуся во мне патриотизму, мой муж ничего возражать не стал и отпустил меня без лишних расспросов.

По дороге в столицу, прислонившись лбом к окну автобуса, я чувствовала себя жутко виноватой, что снова вот так в открытую ему лгала, но что мне было с собой поделать? В конце концов, я только что узнала, что Эрни, мой любимый Эрни, был жив и ждал меня где-то там, за несколько сот километров, а любовь, что я испытывала к нему, не признавала ни границ, ни доводов. Несколько часов пути показались мне вечностью, и, в нетерпении соскочив с подножки автобуса, я немедленно схватила первого же таксиста, курившего у выхода из терминала.

— О, это довольно далеко, леди, — почесал затылок он, когда я показала ему записку с адресом. — Это за городом. Долго ехать придётся.

— Ничего! — чтобы немного приободрить явно раздумывавшего над моим предложением таксиста, я быстро сунула ему в руку несколько купюр с более чем щедрыми чаевыми сверху. — Получите столько же, если доедем быстро.

Враз повеселевший мужчина чуть ли не сорвался с места с визгом тормозов и широкой улыбкой на небритом лице. Он действительно превзошёл все мои ожидания, прибыв по адресу меньше чем за час, и сбавил скорость только свернув на нужную улицу, чтобы найти номер дома в этом тихом районе, заметно отличавшемся от только что промелькнувшего у меня перед глазами города.

— Он у вас в армии служит?

— Кто? — переспросила я водителя, не поняв вопроса.

— Тот, к кому вы едете. Это военный городок.

Я слегка нахмурилась, невольно усомнившись в его словах, потому как никаких военных я вокруг пока не видела.

— Ну, не совсем военный, — быстро поправился мой «гид», заметив мой скептический взгляд в зеркале заднего вида. — Какая-то правительственная база тут своих людей размещает или что-то вроде того. Разведка, кажется.

— Какая же это разведка, если все знают, где они живут? — усмехнулась я, так и не приняв на веру его слова.

— Это Америка, леди. У нас тут правительство от своих граждан ничего не скрывает. Мы тут у себя дома, — объяснил он, пожав плечом.

«Может и так», не успела подумать я, как он остановился у одного из однотипных домов, на вид совершенно не отличавшегося от остальных на улице.

— Приехали, леди.

У меня вдруг пересохло во рту от волнения, а потому я просто кивнула вместо благодарности, протянула ему ещё одну двадцатку, и вышла из машины.

— Мне вас подождать? — окликнул меня таксист, видимо, надеясь на ещё одну щедрую подачку. — Не похоже, чтобы кто-то был дома. Машины нет.

— Ничего страшного. Я просто подожду у двери, — ответила я, не в силах отвести взгляд от дома.

Он уже давно уехал, пока я стояла на пороге, никак не решаясь постучать в дверь. Наконец собравшись с духом, я подняла руку и заставила себя пересилить волнение. Дверь мне открыла незнакомая женщина лет сорока, державшая пушистый перовой веник для смахивания пыли в руке.

— Вам помочь, мисс? — вежливо поинтересовалась она.

— Да, хм… — я сверила номер дома с запиской и в смущении снова подняла на неё глаза. — Я не уверена, что у меня верный адрес…

— Ах, это вы! — лицо незнакомки вдруг просветлело; по всей видимости она меня откуда-то знала, хоть я и видела её первый раз в жизни. — Вы — Эмма, верно ведь? Эмма Розенберг?

— Да, — ответила я, ещё больше запутавшись.

— Прошу вас, проходите! Мистер Ширмер вас ждал со дня на день, и вот вы здесь! — она впустила меня внутрь и закрыла за мной дверь. «Мистер Ширмер?» — А я вас сразу узнала. У него ваши фото расставлены по всему дому.

— А где…сам мистер Ширмер? — повторила я незнакомое имя.

— Должно быть ещё на работе. Я — его домработница, Оливия. Не хотите ли чашечку кофе, пока ждёте? Или чаю? Прошу вас, присаживайтесь же! Он с минуты на минуту вернётся; они редко его задерживают после шести.

У меня в голове вертелось миллион вопросов, но я всё же решила молчать и не спрашивать ничего компрометирующего; я всё-таки до сих пор находилась в полнейшем неведении относительно того, как Эрнсту вообще удалось выжить, а на кого он тут работал в Вашингтоне я и вовсе понятия не имела. Кто знал, подозревала ли эта таинственная Оливия, что работала на бывшего военного преступника, или же и она была частью этой огромной правительственной махинации… Городок-то всё же, согласно моему новому знакомому таксисту, был военным.

Я огляделась вокруг просторной гостиной, пока Оливия была занята приготовлением кофе на кухне. Она не солгала, когда сказала, что у него действительно были мои фотографии на каждой стене, на кофейном столике и даже на полке с книгами, причём все они были сделаны, когда я и не подозревала, что позировала для них. На одной я стояла вдалеке с ещё совсем маленьким Эрни, сидящим на качелях, в Центральном Парке; на другой я толкала перед собой коляску, держа за руку сына, несущего какую-то палку; на ещё одной я сидела на ступенях моего дома, одна, с грустным взглядом, сосредоточенным на чём-то вдалеке… Неужели это он сделал все эти снимки, и если так, то как ему удавалось оставаться незамеченным всё это время? Или же он так и следовал за мной, всегда на пару шагов позади, а я была настолько уверена в его смерти, что ни разу не подумала обернуться?

Оливия опустила поднос с кофе и бисквитами на стол передо мной.

— Мне нужно идти; ещё пару домов надо успеть убрать через дорогу. Вы не против, если я вас тут одну оставлю?