Марсиане - Ким Стэнли Робинсон

– Не могу поверить в то, что случилось.

– Я, бывает, задумываюсь, правда ли это. Может, Филлис сбежала и скрылась, как говорят о Хироко. Ведь ее тело тоже никогда не нашли. И я никогда его не видел. Мы были противниками организации «Освободите Марс», мы были против тебя. – Он с вызовом глянул на Ниргала.

– Мы ненавидели Красных партизан. По крайней мере, пока…

– Но сильнее всех мы ненавидим наших же товарищей, верно?

– Так всегда получается.

– Надя, Сакс, Майя. Смерть и массовые разрушения – вот что они привезли со своими так называемыми идеалами. Смерть и массовые разрушения.

– Но твоей вины в этом нет, – сказал Джордж Ниргалу.

– Но будь Филлис жива… Мы были в Берроузе во время протестов. Противостояние с ПА ООН. Затопление города… намеренное затопление крупнейшего города на Марсе! Филлис этого никогда бы не допустила.

– Мы были на самолетах, нас эвакуировали.

– Пять самолетов, пять огромных самолетов. Мы летели в Шеффилд. И там мы тоже это увидели – смерть и разрушения. Мы пытались выступить посредниками. Пытались делать то, что делала бы Филлис.

– Выступить посредниками.

– Да, посредниками между ПА ООН и Красными. Это было невозможно, но у нас получилось. Получилось. Провод упал бы дважды, если бы не мы. Этот монумент Филлис – еще и наша маленькая беседка. А она была первой, кто выступал за лифт. Она мечтала о нем. И мы сделали, что смогли.

– После перемирия мы ушли на восток.

– Тогда еще можно было уехать по железной дороге. А где нельзя – там на марсоходах. Мы разделились в Андерхилле, так, вроде бы?

– А потом снова встретились в Элизии. Это уже после самых невероятных приключений, о которых я когда-либо слышал.

– Пересекли по льду Северное море.

– Перешли по мосту через канал.

– Прошагали поперек всего Хребта. И наконец встретились здесь и помогли построить Киммерийскую гавань. Пытались добиться, чтобы ее назвали гаванью Бойл, по аналогии с гаванью Буна в Темпе.

– И всем, что названо в честь Богданова.

– Но не повезло. Она забытый герой. Ничего, когда-нибудь справедливость восторжествует. История всех рассудит. А пока мы помогаем обустраивать Киммерию и понемногу разведываем лес.

– Вы слышали что-нибудь о Хироко? – спросил Ниргал.

Они переглянулись. Ниргал не догадывался, что именно означали их взгляды, но не сомневался, что между ними происходил некий немой разговор.

– Нет. Хироко… исчезла очень давно. С тех пор мы о ней ничего не слышали. А она же твоя мать, верно?

– Да.

– И у тебя тоже от нее нет вестей?

– Нет. Она исчезла в Сабиси. Когда ПА ООН спалила город. – Он напомнил им. – Некоторые говорят, что тогда ее убили. Другие – что она сбежала вместе с Ивао, Джином, Риа и остальными. Я недавно слышал, что она могла оказаться в Элизии. Или где-то еще недалеко отсюда.

Они сдвинули брови.

– Я об этом ничего не слышал, а ты?

– Нет. Но нам они бы и не сказали, верно?

– Да.

– Но вы же здесь ничего не видите, – сказал Ниргал. – Ни поселений, ни лагерей?

– Нет. Вообще…

– Поселений здесь куча. Но все съезжаются в город. Они местные, как ты. Есть немного курдов.

– Люди как люди.

– И это во всех этих поселениях так, по-вашему?

– Пожалуй.

– Пожалуй.

Ниргал задумался. Эти двое – из числа немногих, может полудюжины, тех из первой сотни, кто все время был на стороне ПА ООН. Стала бы Хироко им открываться? Стала бы прятаться от них? Если бы они что-то знали о ней, стали бы рассказывать ему?

Но они не знали. Он сидел в большом удобном кресле и засыпал. Узнавать ему было нечего.

Рядом двое иссохших стариков тихонько передвигались по тусклой комнате. Старые черепашьи головы в темной пещерке. Но они любили Филлис. Оба. Как друзья. А может, все было и не так. Может, все было не так просто. Но тем не менее сейчас они были партнерами. Может, как и всегда. В первой сотне это могло вызвать трудности. Конечно, в отношении Филлис все сомнительно. Но, наверное, тем и лучше. Кто знал, как там было в начале? Прошлое осталось загадкой. Даже для тех, кто там был и пережил все это. Конечно, даже тогда ничто из этого не имело смысла – по крайней мере, такого, о котором говорили потом. Сейчас они возились в своей темноте. Ниргал был изнурен от долгого бега, и теперь усталость одолевала его.

– Пусть спит.

– Нужно ему сказать.

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что не нужно. Все равно скоро все узнают.

– Когда всё начнет гибнуть. Филлис бы это не одобрила.

– Но они убили ее. Поэтому ее больше тут не будет, чтобы их спасти.

– Так они получат, что заслуживают? Когда все погибнет?

– Все не погибнет.

– Погибнет, если получится так, как они хотят. Она бы этого не хотела.

– У нас не было выбора. Сам знаешь. Они бы нас убили.

– Разве? Я вот не уверен. Мне кажется, ты сам этого хотел. Они убивают Филлис, и тогда мы…

– Говорю же, у нас не было выбора! Перестань. Они могли узнать локации по записям. И кто скажет, что они неправы?

– Месть.

– Хорошо, пусть месть. Допустим. И поделом им. Это никогда не была их планета.

Много позже Ниргал обнаружил, что не спит и что ему холодно. Шея затекла и болела после долгого сидения в кресле. Старики ссутулились над книгами за кухонным столом, неподвижные, будто восковые фигуры. Один из них спал, видя во сне другого. Другой смотрел в пустоту. От огня оставались лишь серые угли. Ниргал прошептал, что ему нужно уходить. Он поднялся и вышел в холодный предрассветный час. Сначала прошел немного пешком, а затем вновь бросился бежать среди темных деревьев, словно пытался оторваться от погони.

Дамба в Лабиринте Ночи изначально была плохой идеей, а потом ее еще и построили небрежно. Поставили в устье самого южного каньона, где поверх старого песчаника лежит базальтовая шапка. Естественно, как только резервуар наполнился, песчаник начал смачиваться, и это ослабило основание дамбы. Единственный аварийный сток представлял собой большую воронку, по которой вода стекала в туннель внутри скалы и попадала в верховье реки Ио, что проходила внизу. Туннель, конечно, обложили бетоном, но под ним все равно находился песчаник. Поэтому, когда погода стала ухудшаться и мы увидели первые супербури, дамба оказалась неспособной справляться с такими стоками. Уровень наполненности резервуара рос очень быстро. В один из первых таких случаев я находился там и все это видел – зрелище было не для слабонервных. Когда появился прогноз, что пойдет дождь, мы открыли воронку, но это не слишком помогло. Песчаник же под бетоном теперь настолько ослаб от протечек, что бетон, очевидно, стал проваливаться в образовавшиеся в нем пустоты. Все приборы, показывавшие состояние туннеля, перестали работать, и мы увидели, как бетон выбрасывает из воронки в воду, – порой, раз в минуту или две, даже здоровые, размером с дом куски вылетали, будто из пушки, на несколько сотен метров. Всем нам это казалось крайне тревожным.