Ричард Длинные Руки - гауграф - Гай Юлий Орловский

Сэр Герцлер спросил с надеждой:

– Видите выход?

– Нет еще, но у вас вон дрофа. А это степные птицы. Значит, Бобик выскакивал на опушку.

За деревьями блеснула искорка, Бобик унесся стрелой, исчез, я задержал дыхание, страстно умоляя лес выпустить из цепких любящих объятий, под копытами хрустит и потрескивает, хотя в туман должно бы все отсыреть, но это если туман – туман, а не это вот наваждение…

Деревья начали расступаться, за ними свет и безумно яркое солнце. Я ехал степенно, сдерживая ликование, но сэр Герцлер завопил радостно, пришпорил коня, за ним пустил вскачь своего жеребца сэр Ульрих, они проломились сквозь заросли папоротника, исчезли, а я выехал на опушку с самым невозмутимым видом, даже зевнул и равнодушно осмотрелся.

Дальше ровная степь, мили за три небольшая роща, слева вдали еще деревья, не больше десятка, а так везде буйная сочная трава. Бобик в полусотне шагов стоит на краю странной ямы. Я всмотрелся внимательнее, по спине пробежали злые мурашки, а на руках выступили пупырышки.

Зайчик, уловив едва заметное напряжение мышц ноги, пошел в ту сторону. Вблизи дыра оказалась еще огромнее, чем если смотреть с опушки. Не меньше, чем два десятка локтей в диаметре, со странно поблескивающими оплавленными краями. Я подъехал ближе, заглянул через край. Холод прошел сквозь мышцы спины и больно вгрызся в позвоночник.

Яма выглядит так, словно земля здесь превратилась в твердый монолит из самых твердых пород гранита. Нечто тяжелое, как нейтронная звезда, прошло сквозь эту почву с такой же легкостью, как падающий камень опускается на дно озера.

– Для чего-то, – пробормотал я, – земля даже не вода, а воздух…

Сэр Герцлер вскрикнул, когда я покинул седло, подошел к самому краю и осторожно заглянул в дыру. Все-таки земля не вода, на стенах остались следы в виде глубоких канавок, расположенные так близко, что кто-то увидит канавки, а кто-то валики. Нейтронная звезда должна быть абсолютно гладкой, а здесь почву продавил и ушел на немыслимую глубину исполинский шар наподобие моргенштерна: процарапал землю, превращая ее давлением на стенки в крепчайший гранит.

– Сэр Ричард, – проговорил сэр Герцлер испуганно. – Нам о другом надо думать.

Я потер ладонью лоб.

– Вы правы, благородный сэр Герцлер. Но когда же я смогу подумать и вот о таком? Под ногами и вообще вокруг столько чудес…

Солнце стоит в зените, лучи падают прямо, мы должны бы увидеть дно, однако стены уходят и уходят вниз, постепенно сближаются, и в самом конце видно темное пятнышко, однако, полагаю, просто солнечный свет не в силах добраться до самого дна.

Подъехал сэр Ульрих, заглянул в дыру и тут же огляделся по сторонам.

– Полагаю, нам стоит подождать отряд. Пока обогнут лес, мы разведем костер, освежуем добычу и даже успеем пообедать…

– Хорошая идея, – согласился я.

– Я встречу их?

– Давайте.

Он поскакал обратно, я ощутил неладное, земля под ногами начала подрагивать, донесся гул. Из сгустившегося мрака вынырнул и помчался прямо на нас тяжелым грохотом огромный всадник. Конь массивный и с толстыми ногами, копыта размером с тарелку, человек в доспехах черного цвета, за плечами развевается, как крылья ночи, черный плащ. Неотрывно глядя на нас через узкую прорезь шлема, всадник вытащил из-за спины огромный топор на черной рукояти.

Сэр Герцлер ахнул:

– Откуда он взялся?

Я бросил взгляд в сторону Зайчика, он шагах в двадцати, крикнул:

– В сторону! Все в сторону!.. Бобик, сидеть. Сидеть, я сказал!

Всадник чуть пригнулся, набирая скорость, вскинул над головой топор. Я ухватил сэра Герцлера за плечо и резко рванул, сам прыгнув с тропинки в кусты. Над нашими головами просвистело, лезвие топора блеснуло совсем рядом.

Я оглянулся, всадник сдерживал разгорячившегося коня, круто повернул и помчался в нашу сторону снова. Топор в его руках выглядел слишком устрашающе.

Я отступил за толстое дерево.

– Пригнитесь, – велел я. – Ну!

Сэр Герцлер припал к земле, я упал на четвереньки. Лезвие просвистело над головами с такими завихрениями воздуха, будто пронеслась целая гора из стали. Ствол дерева, за которым мы прятались, с мягким скрежетом соскользнул и воткнулся заостренным концом в землю рядом с таким же остроконечным пнем.

Я не верил глазам, еще не встречал топора, что рубит деревья с одного удара, как сочные стебли камыша. Топот начал затихать, но тут же я услышал гневное фырканье чудовищного коня. Всадник, подняв его на дыбы, развернул на краю поляны. Конь ударился передними копытами в землю с такой силой, что земля под нами дрогнула, и снова с грохотом пошел набирать скорость.

– Сэр Ричард, – проговорил сэр Герцлер умоляюще, – я не могу прятаться!.. Что обо мне скажут мои вассалы?.. Я выйду и приму бой…

– Ваши вассалы вас не видят.

– А сэр Ульрих, он гад такой, все расскажет…

– Сидите, – велел я, – это приказ. Если у меня не получится, просто убейте его. Никаких переговоров.

Всадник мчался на нас, дерева между нами нет, за пнем не спрячешься, а топор он держит для удара сверху вниз, никакое пригибание не спасет.

Я увидел рядом огромный сухой сук, размером с длинную оглоблю, подхватил и с размаха ударил концом всадника в грудь. Сук с треском разлетелся в белые щепки. Всадник, к моему облегчению, зашатался. Подпруга с треском лопнула, всадник пытался удержаться в седле, однако оно сползло на бок, и он рухнул на землю.

Конь освобожденно помчался дальше. Я торопливо подбежал к незнакомцу и, пока он пытался встать, с размаха ударил его ногой в опущенное забрало.

– Кто ты, тварь?

Из-под решетки донесся дикий рев, брызнули струйки дыма. Я опешил, а рыцарь с нечеловеческой прытью вскочил на ноги и выдернул из ножен длинный красный от рукояти до заостренного кончика лезвия меч. От меча шел жар и сыпались искры.

Рыцарь замахнулся, я отпрыгнул, он нанес второй удар, третий, я увертывался, выхватить свой меч даже не пытался, спинным мозгом чую, что перерубит его еще легче, чем дерево, а он рычал и шел за мной, нанося удары все чаще и все небрежнее.

Один удар я едва не пропустил, но лезвие с хрустом врезалось в ствол столетнего дуба. Рыцарь попытался выдернуть и почти преуспел, но мой кулак попал прямо в забрало и сбил его с ног. Я ухватился за рукоять – в самом деле горячая, – рванул на себя, меч нехотя вышел из дерева.

Сбитый на землю начал подниматься, я прыгнул и всадил меч в грудь. Стальной панцирь пропустил лезвие, словно превратился в мокрую глину. Меч вошел до половины, сильнейший жар заставил меня выпустить рукоять. Черный рыцарь упал на спину, руки и ноги дергались, в агонии стучали по земле.

Меч раскалился сильнее, из вишневого стал оранжевым, желтым, белым. Рукоять потекла, как воск на солнцепеке. Лезвие изогнулось, растеклось жидким металлом по груди сраженного. Его охватил жаркий, слишком жаркий огонь.