Спор о соли и железе (Янь те лунь) - Хуань Куань

планам и применять [эти планы] на практике; они [ведь] не [такие люди, которые] только [и делают, что] произносят пустые слова[1671] — и все».

Глава 21

Разные дороги

Сановник сказал:

«Семьдесят учеников, [которые] лично получали [наставления] и [овладели] методами совершенномудрого человека, прославились, принадлежа к школе Кун-цзы; все они [имели] таланты [сановников] удельных правителей [из разряда] министров и канцлеров, а было несколько человек, которые «годились на то, чтобы» «[княжить], обратясь лицом к югу»[1672]. «[Способными] к делам правления были Жань Ю и Цзи-лу, к речам — Цзай Во и Цзы-гун». Цзай Во держал в руках дела [правления], пользовался расположением [государя] Ци; когда Тянь Чан учинил смуту, то истинный путь не осуществлялся, сам [Цзай Во] принял смерть посреди государева двора, а князь (гун) Цзянь был убит на террасе Тань[1673]. Когда Цзы-лу служил на государственной службе во [владении] Вэй, Кун Куй учинил смуту, [но Цзы-лу] оказался не в состоянии спасти своего государя, который бежал, а тело [Цзы-лу] в [государстве] Вэй было изрублено на куски и замариновано[1674]; Цзы-гун и Цзы-гао бежали и оказались не в состоянии умереть [за государя в годину] его бедствий, кормились [получаемым от] кого-то обильным жалованьем, но не сумели отплатить ему[1675], занимали [данные] кем-то почетные должности, но не сумели сохранить его [на престоле]; почему они были внимательны к себе, но невнимательны к государю? Соученики по одной и той же школе, воспринявшие общее учение, [приверженцы Кун-цзы] полагали о себе, что им ведом принцип справедливости в древности и современности, что они сведущи в нормах поведения государя и подданного по отношению друг к другу, [а оказалось, что из них] кто умер, кто бежал; [эти] несколько человек [шли по] «разным дорогам»[1676]; против какого пути они пошли?».

Знаток писаний сказал:

««Князь (гун) Шан [государства] Сун» «знал, что Кунфу [Цзя] — достойный человек», но «раньше не использовал его на службе [в качестве помощника]», «поэтому сам принял смерть»; «князь (гун) Чжуан [государства] Лу» «знал, что Цзи-ю — достойный человек», но поздно «вручил ему [дела] правления», и государство впало в смуту[1677]. Государь [владения] Вэй приближал к себе угодливых людей и удалял от себя достойных; [оттого] Цзы-лу находился [далеко] в [городе] Пу, а Кун Куй занимался правлением [при дворе]; князь (гун) Цзянь не внял Цзай Во и разгласил его замысел[1678]. По этой причине из двух государей один был изгнан, другой убит, а их преданных подданных постигла беда. Когда же [в Вэй] произошло событие [ — поднял смуту Кун Куй], два человека [ — Цзы-гун и Цзы-гао — ] не приняли участия в [заговоре — ] составлении [связанного с] этим плана; поэтому для них допустимо было умереть [за государя], но допустимо было и [продолжать] жить; покинули они [государство] или остались [в нем] — их [верность] долгу была одна и та же. Янь Ин не умер [в годину] бедствий, [вызванных] Цуй [Чжу] и Цин [Фэном], но его нельзя назвать не [преданным] долгу[1679]; если князь (цзы) Вэй удалился от смуты, [учиненной государем] Инь[1680], можно ли назвать его не человеколюбивым?».

Сановник сказал:

«Ничто, сделанное человеческими руками[1681], не может придать простому, неотделанному куску нефрита совершенную красоту; никакая фальшивая прикраса [ничего] не может прибавить [человеку] совершенных достоинств, хранящему свою истинную [природу]. Поэтому «на совершенном нефрите не вырезают узоров», прекрасный жемчуг не украшают рисунком[1682]. Теперь [скажу:] если Чжун Ю и Жань Цю не обладали естественными свойствами, [подобными по твердости] древесине деревьев тань и чжэ, и природными качествами, [подобными по красоте] неотделанным кускам нефрита, [принадлежавшим князю (хоу)] Суй и [Бянь] Хэ, то придавать им внешнюю утонченность, насилуя [их природу], было бы все равно что «резать по гнилому дереву» или точить свинцовый нож, украшать [безобразную] Мо-му или разрисовывать глиняную фигуру человека: покрытая пятью цветами, [эта фигура] будет «великолепно окрашена, расписана [яркими] узорами», но когда попадет в дождевую воду, текущую в лужи при дороге, или в бегущие волны, то развалится. Ведь если думать о пути древности как о чем-то важном, всецело опираться на «[Классическую книгу] стихов» и «[Классическую книгу] писаний»[1683], то не сможешь обеспечить безопасность в момент опасности, не сможешь устроить [народ] в пору смуты; [управлять народом, как член] соседского объединения из пяти семей или [житель] деревни гоняют кур, — это тоже неправильно[1684]».

Знаток писаний сказал:

«Без ученья невозможно управлять собой, «без норм поведения невозможно помочь внутренней духовной силе»[1685]. Неотделанный кусок нефрита, [найденный] человеком по фамилии Хэ, был прекрасной драгоценностью Поднебесной, но это стало видно [лишь] после [затраты] труда по его обработке[1686]; Мао-цян была красавицей, но ее красивую внешность [заметили только] после [применения ею] душистого масла для волос, румян и пудры. Князь (гун) Чжоу был самым совершенномудрым человеком Поднебесной, но он проник [в суть вещей лишь] после [воспитания] достойными наставниками и ученья[1687]. Ныне такие люди, как посредственные ученые из заурядного поколения, не любят учиться, несут на себе бремя важных обязанностей, полагаясь только на собственную глупость, а это все равно что без весел и руля переправляться через великие реки и моря, «попасть под большой ветер, носиться [по волнам]» и утонуть в пучине [глубиной в] сто жэнь или «плыть на восток» к безбрежной реке; как можем мы помешать им и «остановить» их?[1688]».

Сановник сказал:

«Природе людей присущи твердость или мягкость, внешности их присущи красота или безобразие. Совершенномудрый человек в состоянии сообразоваться с этим, но не в состоянии изменить этого. Кун-цзы произвел [чисто] внешние изменения в одежде нескольких человек, но не сумел изменить их сердца. Поэтому Цзы-лу «снял длинный меч и скинул высокую шапку [смельчака]», поступился своими правилами [, став учеником] в школе учителя; однако, когда он, «подобрав полы одежды» [в знак почтения, приближался к] наставнику или другу, то «имел вид твердого и жестокого человека», — низкое сердце [бойца] еще сохранилось в нем. «Цзай Юй спал днем», ибо хотел сократить трехлетний траур; мудрец сказал [об этом]: «Стену из навоза нельзя оштукатурить». [Он же сказал:] «Такой, как [Чжун] Ю, не умрет своей смертью»[1689]. Поэтому, если кто, будучи внутренне лишен некой природной сущности, внешне усваивает соответствующую ей утонченную форму, то [наставлять его], даже когда у него есть «достойный наставник» и хороший друг, — все