Ветер разлуки - Соня Мармен

– Держись за меня!

Он взвалил Летицию на спину и побрел обратно. Прозвучал сигнал к отступлению, и нужно было как можно скорее покинуть поле боя. Александер выбрался из леса, спустился по скользкому склону. Летиция постанывала у него на спине. Удостоверившись, что они далеко ушли от позиций противника, он остановился и положил ее на ковер из листьев и иголок, чтобы немного передохнуть.

Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы убедиться – других ран у нее на теле нет.

– Я его не заметила… Алекс, я не видела, как он подкрался… – твердила она снова и снова.

– Все кончилось, все теперь хорошо! Ты не умрешь. Ты храбро сражалась, Летиция!

– А ребенок?

– Не тревожься. Рана заживет, все обойдется.

Летиция заплакала. Он обнял сотрясаемую рыданиями женщину и стал укачивать ее, нашептывая нежные слова. Она оказалась в шаге от гибели! Повинуясь внезапному порыву, он нашел ее губы и пылко поцеловал. Он чуть было не потерял ее! Такая жизнь слишком тяжела для нее… и для нее самой, и для ребенка. Женщинам не место на войне…

– Летиция, любовь моя, нам нужно уходить!

Рядом послышался шорох. Александер поднял голову. На них в упор смотрел сержант Родерик Кэмпбелл. Потянулись секунды. Никто из троих не шевельнулся. Мужчины смотрели друг другу в глаза, сохраняя тягостное молчание. Барабаны призывали англичан вернуться к реке. Однополчане спешили на зов, многие волокли на себе раненых товарищей. Через некоторое время Кэмпбелл повернулся и пошел прочь, оставив их с Летицией наедине.

Александер попытался представить, какие выводы мог сделать сержант из того, что ему довелось увидеть. Решится ли он донести на них? Эту возможность нельзя было исключать. Но что в таком случае ждет Летицию? Отдать под суд они ее не смогут, потому что она воевала храбро, не хуже, чем любой другой солдат. Но ее могли подвергнуть публичному унижению и прогнать из армии. В какой-то момент он подумал, что если уходить, то прямо сейчас. Но часть территорий на северном берегу все еще оставалась под властью французов, и шансов выйти оттуда живыми почти не было, тем более что из-за полученной Летицией раны они не смогут двигаться быстро.

Но, возможно, Кэмпбелл и не проговорится. И что тогда?.. Попытаться купить его молчание… хотя бы на время… Александер посмотрел на рану на ноге у молодой женщины. Ее необходимо было зашить. Но в госпитале Летиции оставаться было нельзя… Услышав окрик офицера, Александер встрепенулся, помог Летиции встать и обнял ее за талию.

– Идем! Начинается прилив, надо успеть перейти через реку!

* * *

Битва, которую впоследствии многие сочли безрассудством, обернулась для британской армии серьезными потерями: более четырех сотен были убиты и получили ранения. Нескольких солдат недосчитались при перекличке, и напротив их имен в регистрах появился вопросительный знак. Последующие несколько дней выдались спокойными. Александер испытал немалое облегчение, когда стало ясно, что Кэмпбелл словом не обмолвился об увиденном, однако косые взгляды, которые сержант бросал в его сторону, не сулили ничего хорошего. Вне всякого сомнения, он что-то замыслил.

Рана Летиции понемногу заживала. Как они и планировали, она не осталась в госпитале на острове Орлеан, переполненном ранеными и теми несчастными, которые заболели цингой и дизентерией. Александера задела шальная пуля, но особого ухода его «царапина» не требовала.

При содействии Колла и Мунро он понемногу таскал из обоза еду и ночью, когда все, кроме часовых, спали, прятал ее в укромном месте – яме, вырытой на опушке леса. Риск был велик. За кражу продуктов наказывали двумя сотнями ударов плетью, не больше и не меньше. Но ради Летиции и ребенка Эвана Александер был готов на все. Они с братьями также решили, что станут втроем откладывать на побег деньги – кто сколько сможет.

Проблем со здоровьем у Летиции не было никаких, и это означало, что в ближайшее время им предстояло осуществить свое намерение. Оставалось только дождаться подходящего момента. Однако судьба не торопилась предоставить им шанс. Александер часто брал участие в вылазках на южное побережье – Вольф позаботился о том, чтобы его солдаты не проводили свое время в праздности. В лагерь они возвращались изнеможенные, не помня себя от усталости, валились на одеяла и просыпались утром под бой барабанов.

Шло время. Летиция все чаще высказывала опасения, что их поймают. На то были основания: едва ли не каждый день в лагерь доставляли дезертира. Теперь молодая женщина откладывала побег под предлогом, что рана ее еще не зажила. Живот ее между тем заметно округлился, и ситуация становилась все более опасной.

Александер пришел к выводу, что беременность ослабляет волю Летиции, вместо того чтобы придавать ей сил, и это его серьезно беспокоило. Утром казнили очередного беглеца, Роя Кинкейда, и ему не хотелось, чтобы молодую женщину постигла та же участь. Поэтому-то он и согласился подождать еще немного. Нужно было выбрать удобный момент и прихватить с собой достаточно провизии, чтобы не приходилось воровать съестное на окрестных фермах, иначе они неминуемо оказались бы либо в руках сослуживцев, либо в плену у канадских ополченцев.

Жизнь в лагере текла своим чередом. Солдаты исполняли приказы командиров и, не жалуясь, выполняли работы, требовавшие тяжелого труда. Жизнь в этих краях нельзя было назвать легкой. Они прибыли сюда из-за моря, чтобы покорять и побеждать, но к этому времени уже чувствовали себя изнуренными как физически, так и морально. Ночь тоже редко выдавалась спокойной: над лагерем постоянно висела угроза нападения индейцев, чьи крики то и дело доносились из ближних зарослей. Часто на рассвете обнаруживалось, что убит часовой и у него снят скальп. А одного беднягу разыскали лишь на второй день привязанным к дереву. Умирал он мучительно – суставы рук и ног были сломаны и вывернуты, живот вспорот, внутренности выпущены наружу… Его крики будоражили британский лагерь всю ночь напролет. Было отчего поседеть раньше времени… Оставалось два испытанных средства, помогавших выжить в этом аду, – это спиртное и азартные игры. Увлечение ими выливалось в беспорядки: краж, случаев нарушения субординации и побегов с каждым днем становилось больше. Телесные наказания никого не пугали, солдаты были готовы вынести что угодно в обмен на малейшую частичку удовольствия или свободы. Так и тянулись дни…

Вихрь искр взметнулся над костром в ночное небо. Несколько мужчин из роты капитана Дональда Макдональда сидели у огня, остальные, накачавшись ромом, либо играли в кости в палатках, либо жались по закоулкам с девицами легкого поведения, которых привезли из Бостона и Нью-Йорка. Александер сидел, прислонившись спиной к телеге, и перочинным ножичком вырезал узор на своем рожке для пороха. На самом же деле он внимательно следил за передвижениями часовых. Уже много дней при малейшей возможности он предавался этому занятию, запоминая привычки своих товарищей.

Макникол каждые полчаса бегал мочиться к одному и тому же дереву. Блейн завел привычку дремать, опираясь о приклад ружья. Видимо, у него в роду были лошади – надо же уметь спать стоя! Гренадер Галлахан никогда не оставался один, потому что до потери сознания боялся индейцев. Два дня назад капитан заставил его надеть чепец толстушки Бесси и в таком виде провел перед строем. Таким образом он пытался пристыдить Галлахана за трусость, но даже унижение не возымело действия. Стоило солдату Галлахану услышать треск веток или уханье совы, как он делал себе в штаны и поднимал переполох.