Алая Вуаль - Шелби Махёрин

Мы даже позволим тебе откусить первым.

Одичавший вампир шипит в знак согласия.

Все трое поворачиваются к женщине.

— Мадлен? — спрашивает вороненоволосый вампир.

Но женщина, Мадлен, направляется к двери, качая головой с тонко завуалированным страхом.

— Если то, что она говорит, правда — если Одесса приведет ее к нам, Михаль не отстанет в сторонке. — Она машет коричневой рукой в мою сторону, глубоко вдыхая. — Разве вы не чувствуете запах замка? Она его гостья.

Вороненоволосый вампир идет ко мне, элегантно пожимая плечами.

— Он еще не укусил ее. Она остается невостребованной.

Поколебавшись, Мадлен тяжело сглатывает и снова бросает взгляд на мою кровоточащую грудь.

— Михалю это не понравится.

— Михаля здесь нет, — нетерпеливо говорит другой джентльмен, — но если вы так его боитесь, то, во что бы то ни стало… оставьте ее нам. Я проголодался. Янник? — Холодные руки обхватывают мои плечи сзади, и я ничего не могу с собой поделать — закрываю глаза, и последние остатки моего хамства исчезают. Потому что я не Жан-Люк, не Лу и не Рид, и я не могу смеяться в лицо Смерти, не могу притворяться храбрым, когда одичавший вампир опускает свой рот к моему горлу. Его дыхание дурно пахнет.

Я не буду быстрым, обещает он.

Я напрягаюсь, ожидая первого жестокого удара боли, и вместо этого что-то проносится мимо моего уха.

Оно впивается в череп Янника.

Я открываю глаза, когда он отпускает меня, и его голова буквально взрывается в потоке крови и запёкшейся крови. Она заливает холодными внутренностями мое лицо, мое горло, мою грудь. Зажмурившись и зажав рот, цепляясь за тазик, я наблюдаю, как деревянный кол падает на землю, а следом за ним — обезглавленное тело. На моих глазах его фигура начинает стареть, усыхать, пока не становится похожа не на человека, а на сморщенную оболочку возрастом в несколько сотен лет. Его истинный возраст.

Я смотрю на мертвого вампира как бы из-под воды, в ушах стоит жуткий звон. Его внутренности остаются на моей коже. Я не могу их признать. Не могу признать его. Вся эта сцена настолько знакома, настолько ужасна, что мой разум просто… отступает. Между одним морганием и следующим внешний мир замирает, и я погружаюсь в то маленькое, тихое место, которое обнаружила в гробу сестры. Туда, где я перестаю существовать.

Никто не придет тебя спасать.

Остальные вампиры мгновенно замирают, их взгляды в унисон устремляются на дверь птичника, к которой небрежно прислонился Михаль.

— Простите меня. — В темном кожаном сюртуке — ни одного лишнего волоса, ботинки начищены, галстук блестит — он отталкивается от дверного косяка с грацией и спокойствием аристократа. Если бы не смертоносный блеск в глазах, он мог бы сойти за него. — Не желая портить вечеринку, должен сказать, что я был весьма огорчен, не получив приглашения. — Он делает паузу, чтобы содрать с рукава несуществующее пятнышко грязи. — В конце концов, я хозяин. А хозяин может обидеться на то, что его гостя преследуют, загоняют в угол и терроризируют на улице, как обычную добычу. Хозяин может потребовать… возмещения ущерба.

Медленно вампиры начинают отступать — от него, от меня, друг от друга. Глаза Мадлен метнулись к ближайшему окну, а вороненоволосый вампир успокаивающе поднял руки.

— Мы не хотели вас обидеть, Михаль, конечно. Нам бы и в голову не пришло причинить вред вашей уважаемой гостье.

— Конечно, — шелковисто повторяет Михаль, тенью следуя за ним.

Второй джентльмен кланяется, стараясь не прерывать зрительного контакта.

— Мы хотели лишь спасти ее из лап Янника, Михаль. Бедное создание было не в себе. — Он делает жест в сторону потолка, с сожалением качая головой. — Вы оказали всем нам услугу, избавив остров от такого хамства.

Михаль почти с удовольствием кивает.

— Никто не будет скучать по Яннику.

— Именно…

— Однако вы ошибаетесь в одном, Лоран.

Глаза второго джентльмена расширяются.

— Я ошибаюсь?

— Изгиб между шеей и плечом, — внезапно Михаль встает прямо перед ним, поднимая руку, чтобы погладить склон шеи джентльмена, — это место, где кровь наиболее сладкая на вкус.

Лоран собирается умереть.

Осознание этого приходит сначала медленно, потом сразу, когда бледное лицо Лорана теряет последние краски. Он тоже это понимает. Хищник стал добычей, и Михаль наслаждается этим моментом, наслаждается диким, паническим блеском в глазах этого слабого вампира. Часть меня тоже наслаждается этим. Действительно, что-то темное шевелится в моем подсознании, когда я наблюдаю за тем, как Лоран становится абсолютно неподвижным.

Часть меня надеется, что Михаль не будет торопиться.

— Михаль. — Хотя голос Лорана падает до шепота, в птичник становится достаточно тихо, чтобы услышать каждое слово. Даже птицы чувствуют надвигающуюся опасность. — Пожалуйста, mon roi60. Мы просто хотели поиграть с ней.

Мы просто хотели поиграть с ней.

Поиграть с ней.

Слова словно иголки вонзаются в мое подсознание и возвращают меня в тело. Кровь Янника капает с моих пальцев, когда я крепче сжимаю кол.

— Я не кукла, — тихо говорю я.

Нахмурившись, Михаль поворачивает свое лицо к моему — лишь малейший наклон подбородка, и в эту долю секунды Лоран делает движение. Он молниеносно поднимает руки, разрывая хватку Михаля на своем горле, и делает выпад, обнажив зубы. Однако Михаль действует быстрее. Он вонзает кулак в грудь Лорана, как нож в масло, крутит его, а когда вытаскивает обратно, в его руках оказывается бьющееся сердце Лорана.

Я смотрю на него в немом ужасе. В неверии.

Вороноволосый вампир бросается к двери, но Михаль каким-то образом оказывается там же, повторяя процесс с жестокой эффективностью. Оба тела — сохнущие, иссушенные — падают на землю в унисон. Ближайшие к ним птицы кричат, бьются о цепи, сталкиваются с прутьями клеток, но Михаль не обращает на них внимания. Отбросив сердца в сторону, он поворачивается к последней оставшейся вампирше, Мадлен, которая все еще парит над птичником. Возможно, она знает, что лучше не бежать. Возможно, она знает, что уже мертва.

С пугающей легкостью он срывает с лестницы деревянный проступь и голыми руками переламывает его пополам. Получаются два грубых кола.

— Пожалуйста, — умоляет Мадлен, отступая к стене. — Мне очень жаль…

— Мне тоже, Мадлен. — Михаль разочарованно качает головой. — Как и мне.

У меня в животе затрепетала тревога.

Потому что Мадлен — она не Лоран.

— Подождите! — Прежде чем я осознаю, что делаю, я бросаюсь за ним, морщась от боли в ноге. Она мгновенно подкашивается. Земля взлетает вверх с пугающей скоростью, но тут Михаль оказывается рядом и ловит меня. Он не смотрит вниз, не обращает внимания на наши объятия — его глаза сужаются на Мадлен, которая