Больше, чем ты желаешь - Джо Гудмэн

Оррин тихо выругался, когда Франклин рассмеялся.

— Кинкейд, ты испытываешь мое терпение, — прорычал с угрозой Оррин.

— Выходит, ты играл против своих же денег? — хмыкнул Остин.

— Не понял, — посмотрел на него Люк;

— У Элизабет нет ни единого собственного пенни, кроме тех денег, которые я выдаю ей, — ответил Оррин. — Все деньги, которые у нее есть, принадлежат мне.

Сэм принял сидячее положение и высказал свою точку зрения:

— Раз ты даешь ей деньги, Оррин, не значит ли это, что они уже принадлежат ей? У нас еще остался бурбон? У меня голова раскалывается.

Остин налил в стакан бурбона и протянул его Сэму.

— Одним словом, вдрызг пьяный, вот как ты себя чувствуешь, — заметил он.

Сэм не обиделся. Поблагодарив Остина, он осушил стакан и с трудом поднялся на ноги.

— Конечно, в этом есть что-то неприличное, — бросил он. — Словно ты играл с собственной женой или сам с собой. Здесь какая-то нелепость.

— Ты всегда можешь попробовать отыграться, — предложил Люк, взяв в руки карты. — Я легко расстанусь с твоими деньгами. Только я полагаю, что все, чем владеет Элизабет, принадлежит и тебе — независимо от того, даешь ты ей это или нет.

— То же самое я говорю и своей жене, чтобы она не морочила мне голову, — рассмеялся Франклин.

Глаза Оррииа превратились в щелочки, и он внимательно наблюдал, как Люк тасует карты.

— Какую ставку ты предлагаешь? — спросил он. — Наверное, у тебя есть что-то на уме.

— Ставлю все это против того, что ты имеешь, — объявил Люк, указывая на гору фишек перед собой.

— Мне представляется это несправедливым. Ты можешь снова выиграть. У тебя в два раза больше фишек.

— Я понимаю твою нерешительность, — кивнул Люк. — Все это кажется тебе подозрительным, так как тебе неизвестны мои мотивы. Мой дядя Морри посоветовал бы тебе немедленно выйти из-за стола. Он всегда давал мне такой совет, когда ставка вызывала у меня сомнения.

— Совет дяди Морри звучит разумно, — ухмыльнулся Оррин. — Ты когда-нибудь пользовался им?

— Нет. У меня не хватало духу уйти, но я никогда не осуждал тех, кто это делал.

Люк начал снова тасовать колоду. Несколько карт упало на стол. Он подобрал их и засунул обратно.

— Вы уронили одну карту. — Остин Типпинг встал на корточки рядом со стулом Люка и поднял карту. Он протянул ее Люку, но в последний момент не удержался и перевернул. Это была четверка треф. Он отдал карту Люку и поднялся.

— Мы все можем согласиться на равные ставки, — предложил Люк.

— И ты готов к тому, что проиграешь больше, чем имеешь? — спросил Оррин. — Не думаю, что твой дядя Морри посоветовал бы тебе такое.

— Может, и нет. Он был чрезвычайно осторожен. Говорят, он был осторожен и в бизнесе, но уж коли речь зашла о его состоянии, то здесь, по моему мнению, он не был слишком осторожен.

Густая бровь Франклина поползла вверх. Он вернулся к столу и сел.

— Значит, у вас есть состоятельный дядя, Кинкейд? Оррин убедил нас, что Брай Гамильтон сделала плохую во всех отношениях партию. Ты знал о дяде, Оррин? Янки умеют делать деньги.

— Он тоже умеет делать деньги. Он вымогает эти деньги у меня за реставрацию «Конкорда». — Улыбка Оррина была натянутой, глаза хитрыми. — И это не изменилось даже тогда когда он стал моим зятем. Сейчас он работает меньше, а получает больше. Думаю, ты сильно преувеличиваешь, Фрэнк, или просто неправильно меня понял. — Оррин снова обратил свой тяжелый взгляд на Люка. — Значит, Кинкейд, ты наследник состояния дяди Морри? — с сарказмом спросил он.

— Дядя Морри не имеет ко мне никакого отношения, — ответил Люк, не спуская взгляда с лица Оррина. — Он был другом нашей семьи и умер, задолжав многим людям. Мне нечего наследовать. Даже такой осторожный человек, как Конрад Моррисон, умудрился потерять все свои деньги.

Люк видел реакцию других при упоминании имени Моррисона. Сэм тихо присвистнул. Остин опустился на стул. Франклин еще сильнее забарабанил пальцами по столу. Но Люка интересовала только реакция Оррина, и он был вознагражден за свое терпение. Грубое лицо Оррина побледнело до синевы. Прежде чем он успел взять себя в руки и придать своему лицу равнодушное выражение, его глаза сказали, что это имя ему знакомо.

Оррин резко выпрямился на стуле, его рука, потянувшаяся к стакану с бурбоном, дрожала. Он осторожно поднес стакан к губам и сделал большой глоток. Когда он, наконец, заговорил, его голос был твердым:

— Что ты хочешь?

— «Конкорд».

— Это невозможно.

Люк пожал плечами. Франклин перестал барабанить, пальцами.

— О чем он, черт возьми, говорит, Оррин? Похоже, он хочет выиграть у тебя «Конкорд»?

Сэм поднялся с кушетки. Он сразу протрезвел, услышав их разговор.

— Ты это серьезно, Кинкейд? — спросил он. — Разве тебе не говорили, что у нас просто дружеская игра?

Остин Типпинг переводил взгляд с Оррина на Люка

— Меня никогда особенно не беспокоило, что «Хенли» перешел в руки янки. Тебе, Оррин, это известно, потому что я никогда не делал из этого секрета. Если бы Кинкейд был верным сыном Юга, это бы убедило меня принять его сторону. Однако он такой же янки, как и ты, да к тому же женился на женщине, обещанной мне. В довершение всех обид он называет эту свинью своим дядей Морри. На твоем месте я бы принял предложенную им ставку. Если Кинкейд выиграет, то он получит «Конкорд». А что он предлагает на случай твоего выигрыша, Оррин? У него на столе недостаточно денег, чтобы заполучить «Конкорд». У твоей жены их тоже нет.

Оррин вопросительно посмотрел на Люка.

— Ну? — спросил он. — Остин прав. Какова твоя ставка?

— Можно попросить у вас листок бумаги и ручку? Франклин положил перед Люком лист бумаги, поставил на стол пузырек с чернилами и протянул ему ручку.

Люк сложил листок пополам и, прикрываясь рукой, что-то быстро написал. Когда чернила высохли, он протянул его Оррину.

— Прочитай это, а потом я скажу тебе свои условия.

Оррин не сразу взял листок в руки. Что-то его удерживало. «При любом исходе выход один», — думал Оррин. То, что лежало на столе, не имело сейчас никакого значения. Имело значение только то, что произойдет позже. Оррин знал, что он заключает пари с мертвецом.

Подтянув записку к себе, Оррин медленно взял ее в руки, раскрыл и прочитал: «Уолтер Уингейт». Оррин постарался сохранить на лице равнодушное выражение. Никто за столом не должен догадаться, как гудит у него в ушах и как сильно бьется сердце. Однако все видели, как он покраснел от самой шеи и ослабил узел галстука. Через несколько секунд его лицо вновь побледнело.

Он тщательно сложил записку и сунул ее в карман жилета.