Давай ограбим банк - Елизавета Бута

Светлое и довольно просторное помещение. Столики с черными плетеными креслами расположены вдоль панорамных окон. Столики попроще, со стульями, разбросаны по всему залу, но сюда садятся только тогда, когда кресла возле окон заняты. Повсюду витрины со свежей выпечкой. Булочки, пирожки, слоеные торты со свежими фруктами и взбитыми сливками. Все это перемешивается с ароматами тысячи вариантов кофе. Капучино, фраппе, раф, ристретто, амаретто, мокачино, фраппэ, лунго, флэт лайт, фредо, айриш, корретто, мокко, марочино, бичерин, бревэ, по-венски… Я знаю первых три названия. И пью только американо, которого, похоже, даже в списке нет.

— Хорошо, а бичерин это что? — спрашивает Ленц уже подуставшую официантку.

— Это эспрессо с добавлением темного и белого шоколада, а сверху взбитые сливки и вишенка.

— Погодите, марочино тоже был с шоколадом.

— Да, но без белого шоколада и сливок, — теряя терпение, говорит девушка.

— А мокко тогда что?

— Шоколад, эспрессо, молоко и взбитые сливки.

— Как марочино?

— Нет, в марочино взбитое молоко, а в мокко сливки и молоко.

— А корретто?

— Эспрессо и виски.

— Дайте мне корретто, — встревает Виктор. — Только виски двойной и со льдом и в отдельном стакане.

— Сейчас десять утра, — предупреждает девушка.

— Так, а что такое фредо? — продолжает изнасилование мозга официантки Ленц.

— Сейчас принесу корретто.

— Только виски отдельно, — напоминает Виктор.

Мы договорились о съемке очередного видеоролика с владельцем этого кафе. Приятного вида итальянцем. Если бы не эта договоренность, официантка бы нас шваброй отсюда выгнала и бичерином в лицо Ленцу зарядила бы.

Спустя полчаса в кафе входит компания подростков. Они рассаживается за два столика возле окна. Для всех остальных кафе закрыто на ближайшие полчаса. Мы выходим на улицу и начинаем ждать появления Джереми Флемми. Вскоре он выходит из здания телестудии и переходит дорогу. Он одет в хороший костюм с пиджаком и галстуком. По дороге его останавливает какая-то девушка. Она о чем-то долго ему говорит, а потом буквально вкладывает ему в руки стопку бумаг. Флемми отстраненно улыбается и кивает. Он открывает дверь кафе «Бриош». Презрительно смотрит на компанию подростков в противоположном углу кафе и выбирает столик перед окном. Прямо рядом с выходом. Флемми отодвигает черное плетеное кресло и садится за хлипкий стеклянный столик. Заказывает тривиальный американо, которого даже нет в меню. Камеры у подростков на столике, за одной из витрин с выпечкой и у Виктора в руках.

Ленц с ноги открывает дверь, и мы начинаем привычный спектакль. Владелец кафе думает, что все это постановка. Подростки — что все взаправду. А я перестала понимать, что постановка, а что реально.

— Деньги! — орет Микки и хватает испуганную до полусмерти официантку за локоть.

— Деньги, я сказал! — орет Виктор и поворачивается в сторону стеклянных витрин. Видит Джереми Флемми и стреляет. По витринам. В другой руке у него камера. Получатся очень эффектные кадры с пистолетом и разбивающимися стеклами.

— Нужно было лучше объяснять разницу между марочино и биречином, — вежливо улыбается Ленц и отпихивает официантку от кассы. Подростки с восторгом наблюдают за происходящим. У меня в руках пистолет. Он вообще-то очень тяжелый. Его нужно держать двумя руками. Палец на затворе. Я вижу Джереми Флемми и иду к нему.

— Доброе утро, — говорит он. Его руки дрожат. Кофе выливается из чашки, оставляя некрасивые подтеки на белом фарфоре.

— Верена, нет! — орет Микки. Я не видела, как он от кассы переместился в этот угол кафе.

— Ты лучшее, что есть у меня в этой жизни! Убивать должен я. Не ты. Он… Он выиграет, если ты его застрелишь. Если он умрет, выиграет.

— Это не кино, — говорю я и продолжаю целиться в Джереми. Виктор истратил все свои патроны. Ему ничего не остается, кроме как снимать происходящее на камеру.

— Банда подростков с камерами и пистолетами — не понимаю, почему ваши видео популярнее моих, — говорит Джереми Флемми. Капля кофе сползает по чашке, но Флемми успевает брезгливо убрать руки. — Видели Луизу? — спрашивает он и с каким-то исследовательским интересом смотрит на Микки. — Люблю восемнадцатилетних девушек. Они такие послушные, — расплывается он в улыбке. Микки выдыхает, разворачивается на девяносто градусов и целится в витрины за спинами подростков. Спустя шесть оглушительных выстрелов от кафе практически ничего не осталось, а пистолет есть только у меня. По лицу текут слезы. Как кофе по белому фарфору. Они уродуют кадр.

— Дыши, просто дыши, — тихо говорит Микки.

— Джерри! — слышится крик откуда-то с улицы. Это Луиза. Черт. Микки умудряется вывернуть руку и подхватить мой пистолет. — Джерри! С тобой все в порядке?

— Знаешь, как мне отец всегда говорил? Выбирай восемнадцатилетних девушек. Те, что старше, они либо просрочены, либо испорчены.

С этими словами Джереми Флемми поднимается из-за стеклянного столика. Единственного предмета из стекла, который пока еще не разбился. Берет со столика телефон. Демонстративно нажимает конец записи и идет к выходу. Руки Микки крепко держат меня за плечи. Когда я начинаю вырываться, он прижимает ладонь ко рту. Как в день, когда мы познакомились.

— Ей шестнадцать, — тихо произносит Виктор и нажимает конец записи. На последних кадрах Джереми Флемми в ослепительно дорогом костюме переходит дорогу в обнимку с маленькой рыжей Луизой Джейкобсон в цветной утепленной куртке.

Микки

9669: Правильно этот тип сказал, обычные подростки с пистолетами и камерами. Не понимаю, что ими все восхищались.

Killer: Тоже не знаю. Они казались крутыми. У них ни черта не было. Банда неудачников, которая покорила мир. Делали, что хотели.

Черная Луна: А убить этого Флемми не смогли… Даже Микки не смог.

Killer: Это силу духа надо иметь. Одно дело в драке кого-то замочить, а другое — вот так вот, глядя в глаза.

9669: Ну да, это вам профессионал говорит.

Killer: сарказм не замечен. Иди к черту. Я бы убил.

Черная Луна: Я бы тоже.

— Что в нем такого особенного, ты можешь объяснить? — Я сижу напротив Луизы. Бостон. Самое начало дня. Студенты за окном уже спешат на занятия. Луиза Джейкобсон в драной майке сидит передо мной. Она немного дергается. Вообще я пока не понял: это ломка или отходняк? Ей шестнадцать лет. Она даже, по-моему, не понимает, что все это всерьез. Она вообще сейчас мало что понимает. Я повторяю свой вопрос. Что в нем такого особенного?!

— Он Бог, понимаешь?! — взвизгивает она.

— Нет. Я атеист вообще-то, — говорю я и смотрю на нее. Она рассказывает о том, что Джерри невозможно умный, красивый и талантливый. Настоящая звезда, не то, что я. Вот эта фраза, кстати, льстит. Не спорю. С другой стороны, Луиза Джейкобсон не очень адекватна. Даже с точки зрения психопата со стажем.