Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фалконер

кобр и гадюк, Руслана. И посреди их змеиного шипения лишь твой голос взывает о примирении… – Лицо его вдруг исказилось от острой боли в колене. Подагра разыгрывалась с новой силой.

– Мне позвать за лекарем?

– Нет, останься со мною бок о бок. Это лучшее лекарство и куда более действенное, чем любое зелье, которое мне может дать этот тупица.

Через какое-то время султан закрыл глаза, и Хюррем подумала, что он уснул. Но тут Сулейман вдруг встрепенулся и сказал:

– Я должен снова отправиться на восток во главе моей армии.

– Господин мой, ты же нездоров.

– Мы должны покончить с шахом! Не будет нам мира, пока он продолжает злоумышлять против нас в Азии. И янычары, и мои воеводы, и улемы — все взывают ко мне с мольбами что-нибудь с ним поделать. И у меня, как у Стража веры, нет иного выбора.

– Пошли вместо себя Рустема.

– Янычары взбунтуются. Они ждут, чтобы я их возглавил.

– Ты нездоров, а в горах Персии холодно даже летом. Ты же сам мне говорил, что неделя в Азербайджане для тебя хуже целой кампании в Венгрии. Прости мне, господин мой, что я еще и о себе думаю. Мне ужасно страшно тебя потерять.

– Нет, я должен выступить туда сам.

Хюррем пребывала в растерянности. Письмо задумывалось как подкоп под Мустафу, и она никак не ожидала, что вместо этого оно подстегнет Сулеймана к очередной бессмысленной военной кампании, которая может стоить ему жизни.

– Я знаю, что ты не боишься трудностей, но есть ведь и другой способ, причем гораздо лучший.

– Говори.

– Отправь Рустема в Амасью с письменным приказом Мустафе присоединиться к визирю в походе против шаха вместе со своим войском.

– И что это даст?

– Если Мустафа послушается и выступит против шаха, ты удостоверишься в том, что письмо фальшивка, а Мустафа тебе верен.

– Так я и сам могу по дороге наведаться к Мустафе с подобным приказом и проверить его лояльность.

– Если Мустафа замыслил измену, зачем тебе рисковать, вдруг его истинные намерения вскроются так далеко от Стамбула? Ведь если он затевает мятеж, тебе там придется полагаться на одних лишь янычар, чтобы противостоять ему. Вспомни, как лишился престола твой дед…

– Думаешь, до такого дойдет?

– Я всего лишь советую тебе проявлять разумную осторожность, мой господин. – Она опустила голову ему на колени.

Он задумчиво гладил ее по волосам. Со властью – вечно одна-единственная проблема: как ее удержать?

Так он понемногу и задремал, и письмо выскользнуло из его пальцев на пол.

Глава 84

Бойкая торговля контрабандной пшеницей на черном рынке была самой плохо охраняемой тайной Османской империи. У каждого уважающего себя турецкого бея имелись обширные и активно возделываемые пахотные угодья. Полутора годами ранее даже Рустем рискнул послать в Венецию кружным путем через Александрию собственный караван парусных зерновозов, – и дело было удачным настолько, что визирь и сам поразился, насколько огромную прибыль, оказывается, дает одна-единственная беспошлинная поставка.

После засушливого лета 1548 года все последующие пять лет выдались в Турции отменно урожайными на пшеницу, а Венеция тем временем испытывала зерновой голод. И чем острее он становился, тем стремительнее наживались купцы. Так, карамусалы Людовичи регулярно отправлялись на Родос или в черноморские порты за шкурами или шерстью, которые брались на борт ровно в том количестве, которое было необходимо для того, чтобы прикрыть ими зерно, за которым они попутно тайно заходили в порт Волос. На обратном пути турецкие сторожевые суда, которым полагалось следить за соблюдением зернового эмбарго, пропускали груженные контрабандой корабли без досмотра, но стоила эта привилегия дорого.

– Рустем-паша хочет тысячу дукатов в месяц сверх того, что имеет, – доложил Аббас.

Людовичи вскинул руки:

– Мне это не по карману!

– Извини, конечно. Но таков теперь бакшиш к уплате.

– Неужто нет предела алчности Рустема?

– По-видимому, нет.

– Скажи ему, что я отказываюсь.

– Не горячись, Людовичи. Даже и с тысячей бакшиша сверху ты будешь иметь двойной навар с каждого фунта зерна, выгруженного в Венеции. Почем ты его здесь берешь? По двенадцать асперов за фунт. А почем продаешь в Италии? По тридцать пять, и Рустем об этом знает.

– Мне же нужна прибыль.

– Вот и он то же самое говорит.

Людовичи вздохнул. Ничего не поделаешь. Хочешь заниматься коммерцией в их империи, изволь платить столько, сколько запросит визирь. Это правило известно всем и каждому.

И они перешли к обсуждению текущих вопросов – согласованию маршрутов его кораблей и сумм, причитающихся мелким чиновникам на местах. По ходу дела Людовичи отсчитывал причитающиеся с него дукаты из принесенной с собою кожаной мошны.

Аббас теперь был главным осведомителем Людовичи о настроениях при дворе и о внутренней политике Высокой Порты. После гневной тирады в адрес Хюррем и размаха коррупции, с ее ведома развернутой Рустем-пашой, – хотя сам был теперь ее неотъемлемой частью, – Аббас вдруг сказал как бы невзначай:

– Еще говорят, что Мустафа затевает мятеж.

– Ты-то откуда услышал?

Аббас пожал плечами.

– Говорят, он сосватал свою дочь за сына шаха Тахмаспа, и просит того поддержать восстание против Сулеймана.

– Сулейман об этом знает?

– По-твоему, нам с тобою дозволительно знать хоть что-то неведомое Властелину жизни?

– Тревожная новость, однако.

– Тебе и твоим друзьям надо бы отправить делегацию на переговоры с Мустафой, – сказал Аббас. – А то ведь, когда он взойдет на трон, он вполне может оказаться отнюдь не столь благосклонен к нашему делу, как Рустем, и тогда ты еще истоскуешься по нынешнему визирю с его алчностью. Так что лучше бы начать приготовления уже сейчас. Я бы на твоем месте поставил на обоих коней.

– По-твоему, Мустафе это действительно под силу?

Аббас пожал плечами так, что даже огромные брыли под его подбородком затряслись.

– За ним – поддержка янычар.

– Но он же ее мигом лишится, если вступит в союз с шахом.

– Так ведь союз-то может быть и мнимым – всего лишь приманкой, чтобы выманить Сулеймана в поход против него.

«Если все это правда, – подумал Людовичи, а в прошлом Аббас поставлял ему исключительно точные сведения, – то мне с купцами действительно нужно предпринимать шаги на будущее уже сейчас. Ведь после восшествия на престол Мустафа может оказаться весьма неблагосклонен к тем, кто помогал набивать карманы его врагу Рустему. Аббас прав, нужно действительно поставить на обе карты – и на валета, и на короля».

– А ты сам, Аббас, что собираешься делать? – спросил он.

– Приму волю Господа.

Уходя, Аббас, поколебавшись, обернулся в дверях и произнес на прощание:

– Если со мною вдруг что-то случится, ты уж позаботься