Невероятные происшествия в женской камере № 3 - Кира Ярмыш

Проблема заключалась в том, что средний возраст женихов в их департаменте был около пятидесяти, и это заметно сужало фронт. Была и другая проблема: возраст никак не сказывался на игривости – пожилые дипломаты обожали кокетничать с девушками-рыбками, а тем приходилось по инерции кокетничать в ответ. Сложно проявлять избирательность, когда флирт лежит в основе трудового поведения.

Нестарых дипломатов в департаменте было четверо, и девушки-рыбки интересовались в основном ими. Самой выгодной партией считался куратор Аниной практики – молодой и подающий надежды дипломат, который в свои тридцать три уже был первым секретарем (по меркам МИДа – головокружительная карьера). Вторым в очереди был серьезный мужчина с темными романтическими кудрями, напоминавший Ане постаревшего Ленского. Третьим – добродушный пухлый дядечка, Аня знала про него только то, что он несколько лет провел в Зимбабве, где заболел малярией. Четвертый был самый молодой и таинственный – про него ходили слухи, будто он сделал что-то настолько непозволительное, что его даже понизили из второго секретаря до третьего (по меркам МИДа – страшная кара). На девушек-рыбок он смотрел так плотоядно, что они моментально заливались краской и хихикали. Ане в его присутствии было неуютно. Постоянно казалось, будто с ней что-то не так – волосы торчат или блузка неаккуратно заправлена.

Анина работа заключалась в том, что она сидела в крохотной каморке в полуподвальном помещении и отвечала на телефон. Телефон трезвонил беспрерывно: в основном это были люди, которые не смогли дозвониться в справочную. Аня всегда любезно и иногда подолгу с ними разговаривала – кроме этого и посиделок за шкафом, развлечений у нее не было. В ее каморке стоял допотопный компьютер с интернетом через диал-ап, на котором любой сайт грузился по нескольку минут, – впрочем, у нее хотя бы был интернет, а больше никто похвастаться этим не мог. Учитывая, что Аня работала в департаменте информации и печати, такая корпоративная политика вызывала вопросы.

Помимо ответов на звонки, Аня помогала дипломатам с аккредитацией иностранных журналистов. Дело это было совсем непыльное: всего-то заполнить пару бумажек. Почти все дипломаты справлялись с этим сами (поток документов был крохотный), кроме одного. С первого дня Аниного появления в департаменте он прицепился к ней как репей. Звали его Борис Борисович, он был пожилой, вальяжный и преисполненный явно избыточной мудрости, которую очень стремился Ане передать. Принося ей документы на аккредитацию, он не оставлял их на столе, а становился за Аниной спиной, положив руку на спинку ее кресла, и пристально следил, как она их заполняет. Иногда он склонялся над Аней (всегда чересчур низко) и указывал своим коротким пальцем на ошибку. Он без конца звонил на телефон, стоявший в ее кабинете, и вызывал Аню к себе. Однажды, строго оглядев Аню с ног до головы, он назидательно сказал, что ей как будущему дипломату ходить в джинсах не полагается. В другой раз подарил ей пригласительный на праздник в посольстве Индии (Аня потом долго ломала голову, не намекал ли он на совместный поход). В третий раз он неожиданно ударился в воспоминания и, ностальгически глядя в окно, сообщил, что на кожаном диване, на котором сидит Аня (и куда он сам ее определил, несмотря на стоящий перед его столом стул), однажды сиживала Маргарет Тэтчер.

Спустя две недели Аня начала избегать Бориса Борисовича, спустя месяц – шарахаться, завидев его в коридоре. В попытках спастись от его чрезмерного внимания она стала хуже заполнять документы на аккредитацию, надеясь, что он разочаруется и оставит ее в покое, но получила обратный эффект – он стал звать ее к себе чаще и с удовольствием отчитывать.

Во время одного из сеансов нравоучений в кабинет вошел тот самый таинственный дипломат. Он так редко появлялся в департаменте, что Аня спустя месяц не была с ним знакома. Прислонившись к дверному косяку, он некоторое время слушал, как Борис Борисович преподает Ане жизненные уроки, пока тот, не выдержав, не повернулся к нему и не спросил раздраженно:

– Ты что-то хотел?

– Я к Федорову, – сказал таинственный дипломат и кивнул головой на один из пустых столов. Федоров был Аниным куратором. Так рано он не приходил – впрочем, как и остальные дипломаты, занимавшие кабинет. Только Борис Борисович являлся ни свет ни заря, что отдельно злило Аню – если она опаздывала, он вызывал ее и читал мораль.

– Его нет, – сухо констатировал Борис Борисович.

– Я вижу, – ответил таинственный дипломат, но с места не сдвинулся. Он скрестил руки на груди и, ухмыляясь, разглядывал Аню и Бориса Борисовича.

– Еще что-нибудь? – с враждебностью в голосе спросил Борис Борисович. Зрители явно мешали ему получать удовольствие от выговора, и он хотел поскорее от них избавиться.

– Она мне нужна, – сказал таинственный дипломат и как бы нехотя кивнул на Аню. Аня моментально почувствовала, как заполыхали у нее щеки – стать объектом его внимания было ужасно неловко.

– Как только я договорю с Анной, она к тебе подойдет.

– Она мне нужна сейчас, – продолжая как ни в чем не бывало улыбаться, сказал таинственный дипломат.

Борис Борисович даже порозовел от негодования, но повернулся к Ане и сквозь зубы сказал:

– Ну раз “сейчас”, то можете идти.

Аня прошмыгнула в открытую дверь следом за дипломатом и остановилась в коридоре, выжидательно на него глядя. Тот изучал ее с выражением веселого интереса на лице. Аня невольно потупилась и нервно убрала волосы за ухо.

– Ну, – наконец проговорил он, – скажи спасибо.

– Спасибо, – пробормотала Аня.

– Ты новая практикантка?

– Ага.

– Из МГИМО?

– Ага.

– Как зовут?

– Аня.

– А меня Андрей.

– А отчество? – пролепетала Аня, поднимая глаза и тут же снова их опуская, – таинственный дипломат продолжал рыскать по ней взглядом. Она чувствовала себя экспонатом на витрине.

– А что, я такой старый? – засмеялся дипломат.

– Нет, но не могу же я называть вас без отчества.

– Павлович. Но ты, пожалуйста, называй. Кто у тебя куратор?

– Федоров.

– Отличный куратор. Научит тебя только хорошему. – Андрей Павлович произнес это таким игривым тоном, что Ане в его словах померещилась двусмысленность.

Она неуверенно переступила с ноги на ногу.

– Я пойду, если я вам не нужна?

– И как тебе здесь работается? – игнорируя ее вопрос, спросил Андрей Павлович.

– Нормально.

– Вообще мы с ребятами сегодня собирались посидеть вечерком. Хочешь с нами? Ты вообще пьешь?

Аня вытаращила глаза, не зная, чему удивляться больше – тому, что ее пригласили, или тому, что она произвела впечатление непьющей.

– Пью.

Андрей Павлович улыбнулся широчайшей и совсем не доброй улыбкой.