Невероятные происшествия в женской камере № 3 - Кира Ярмыш

Они прошли в зал, и Аня поискала глазами тех самых “ребят”, с которыми Андрей Павлович часто тут сидел. Никого знакомого видно не было.

– А где все? – неуверенно спросила Аня.

– Кто все?

– Ну, остальные.

– Да остальные работают пока. Это мы с тобой бездельники. Садись, я сейчас принесу.

Аня осторожно села за липкий стол и еще раз огляделась. Людей здесь было совсем мало, а те, что были, казались невероятно пьяными. Дневной свет за окном придавал обстановке привкус полной деградации. Прямо напротив Ани на стене висела огромная фотография Брежнева в меховой шапке и со стопкой водки. Ане было не по себе. Она быстро перебрала в голове все возможные причины для своей тревоги и не нашла ни одной формальной. Она не сбежала с рабочего места, а ушла со старшим сотрудником. Он тоже ее не выкрал, а отпросил у начальника. Ничего предосудительного, кроме того, чтобы пить с ним в баре, она не делает. Что же тогда ее гложет?

Андрей Павлович вернулся с двумя кружками пива на пластиковом подносе. Аня неуверенно сделала глоток. Алкоголь мгновенно ударил ей в голову, заново активировав все выпитое вчера, – ощущение не из приятных. Опохмеляться ей вообще никогда не нравилось: обещанное облегчение не приходило, а вот повторное опьянение наступало в разы быстрее. Сейчас это было особенно не к месту, потому что Аня твердо вознамерилась сохранить настолько трезвый ум, насколько это возможно, и вскоре уйти. Ей не хотелось, чтобы Андрей Павлович подумал, будто много пить для нее в порядке вещей.

Анино беспокойство за свою репутацию соседствовало, однако, с чувством глубокого удовлетворения. Вряд ли Андрей Павлович думал о ней плохо, если второй день подряд предпочитал ее компанию. Его расположение очень Ане льстило – с ней, какой-то мелкой соплячкой, хотел выпить настоящий взрослый дипломат. Кто из ее друзей еще мог похвастаться таким? Сидя в “Жигулях”, Аня чувствовала особую причастность к государственным делам и международным отношениям. Дипломатический статус Андрея Павловича заставлял ее немного робеть, но Аня утешала себя тем, что когда-нибудь она и сама начнет работать в МИДе и будет со всеми на равных.

Было, однако, кое-что еще, что заставляло Аню робеть. Андрей Павлович продолжал ее разглядывать. Дело было не в том, что он на нее смотрел – в конце концов, они сидели за столом друг напротив друга, – а в том как. Ане казалось, что нижняя и верхняя половины его лица существуют по отдельности: в то время, как губы растягивались в улыбке и вели складную беседу, глаза глядели холодно и жестко. Даже когда он смеялся, они не теплели ни на секунду и продолжали оценивающе ее изучать. Этот бесконечный экзамен Аню очень нервировал. Она была благодарна Андрею Павловичу за внимание и старалась казаться особенно милой, умной и интересной, чтобы не разочаровать его, но чувствовала, что все усилия напрасны – его взгляд не менялся. Он задавал много вопросов, но ответов как будто не слушал. Аня начала спрашивать себя, что вообще его в ней привлекло. Она явственно ощущала, что их разговор Андрею Павловичу безразличен, но зачем же тогда он позвал ее с собой?

Он тем временем пил кружку за кружкой и подзуживал Аню делать то же самое, но в этот раз она решила во что бы то ни стало противостоять соблазну. После того как она решительно отмела предложение выпить третью кружку, Андрей Павлович как будто поскучнел, а через некоторое время вдруг посмотрел на часы и заявил, что ему надо вернуться в МИД. Они вышли из бара и тут же распрощались. Он стремительно зашагал в сторону министерства, Аня убито побрела к метро. Было очевидно, что она все-таки разочаровала его, но чем именно – оставалось загадкой.

Два следующих месяца Андрей Павлович на работе не появлялся – кто-то сказал Ане, что он в командировке, кто-то – что в отпуске. Он, впрочем, и раньше не слишком баловал департамент визитами, поэтому ничего удивительного в его исчезновении не было. Аня сначала расстроилась, а потом, наоборот, порадовалась – лучше уж его отсутствие, чем намеренное неприглашение ее снова на дипломатические пьянки. В том, что ее больше не пригласили бы, Аня не сомневалась.

Андрей Павлович объявился за неделю до Нового года – возмутительно загорелый и привычно игривый. Девушки-рыбки, только завидев его издали, тут же начинали жеманно хихикать. Аня, впервые столкнувшись с ним в коридоре, ощутила смятение. Он смотрел на нее с вальяжным самодовольством, как кот на птичку. Аня успела забыть, какой нескладной казалась себе в его присутствии.

Пару раз Андрей Павлович заходил в ее секретарскую каморку, чтобы отправить факс. Каждый раз он заводил с ней ничего не значащий веселый разговор, и Аня тут же, как по щелчку, начинала громче говорить, шутить и смеяться. При Андрее Павловиче ей постоянно хотелось казаться привлекательнее и ярче обычного, и чем натужнее выглядели ее попытки, тем отчаяннее Аня старалась.

Последняя пятница 2011 года была последним Аниным рабочим днем в министерстве. Вечером по случаю Нового года планировалась вечеринка, но праздничное настроение было испорчено: оказалось, что где-то под Мурманском уже второй день полыхает подводная лодка с ядерными боеголовками, что очень беспокоит соседнюю Норвегию. Департамент информации и печати выполнял свою обычную функцию – то есть не допускал распространения никакой информации, чтобы в стране под Новый год не узнали об угрозе второго Чернобыля. Весь день дипломаты сновали по коридорам, имея сосредоточенный и обеспокоенный вид.

Пить от нервов начали в середине дня, и к вечеру проблема горящей подводной лодки существенно поблекла. Поначалу Аня сидела за шкафом вместе с девушками-рыбками. По мере опьянения девушки курили все больше и, как следствие, все дольше торчали на лестнице – там они вскоре столкнулись с изрядно порозовевшими мужчинами, заседавшими у Бориса Борисовича. Тут же было решено объединиться. Похватав свои кружки с остатками шампанского, девушки стайкой переместились в другой кабинет. Здесь было множество шумных, пьяных людей, пахло мандаринами, а из каждой мусорки, как ракеты, торчали пустые бутылки. Девушек встретили нездоровым восторгом.

Время шло, разговоры становились все возбужденнее, а смех громче. Ходить на лестницу надоело, и кто-то предложил открыть окно, чтобы курить в кабинете. Разбили кружку. Какой-то незнакомый Ане мужчина напился, его вывели. В кабинете было очень светло – электрический свет отражался в полированных столах и стеклянных бутылках, а потом стало очень холодно. Несмотря на то что все курили в кабинете, Аня несколько раз украдкой бегала на лестницу. Там, напротив, уже потушили свет, и теперь она озарялась только уличными фонарями, видневшимися из окна. Аня курила в абсолютной тишине, слушая приглушенные взрывы хохота из кабинета, и купалась в волнах алкогольного счастья. Садовое кольцо, переливавшееся светом фар, люди в кабинете, веселые и разгоряченные, жемчужный силуэт окна на полу лестницы – все вокруг казалось ей красивым и праздничным. Аня давно потеряла счет выпитому шампанскому.

Она не заметила момент, когда осталась единственной девушкой в кабинете, потом – когда он почти опустел. Последние пару часов были погружены для Ани в туман. Но он вдруг словно поредел: она обнаружила, что их в комнате сидит четверо – она, Андрей Павлович, дипломат Ленский и ее куратор, теперь похожий на окончательно опустившегося ренессансного ангелка. Мужчины вели между собой вялый пьяный разговор. Андрей Павлович сидел так близко к Ане на тэтчеровском диване, что почти касался ее.