Невероятные происшествия в женской камере № 3 - Кира Ярмыш

Она потянулась за своей кружкой – она была пуста. Андрей Павлович ловким жестом подхватил стоявшую возле дивана бутылку и налил остаток содержимого Ане. “Последнее”, – объявил он, покачав бутылкой. Ленский и куратор тут же, как по команде, принялись собираться. Аня знала, что ей тоже надо собираться, но в голове у нее шумело, двигаться было лень, да и вообще не хотелось, чтобы вечер заканчивался. На самой кромке сознания Аня вдруг засекла тайную дерзкую мысль – остаться вдвоем с Андреем Павловичем было бы так приятно. От шампанского Аня наконец-то почувствовала себя привлекательной, и эту привлекательность ей хотелось расточать. Но конечно, не на всех. Ни Ленский, ни куратор оценить ее не могли, а вот Андрей Павлович точно мог – не зря же он так одаривал ее вниманием раньше, не зря же он смотрит на нее так пристально теперь.

Аня проследила, как Андрей Павлович встал вслед за дипломатами и запер дверь на ключ. Когда он повернул его в замке, Анино сердце подпрыгнуло – на секунду ей стало страшно до паники и бесшабашно весело, как перед резким спуском с американских горок. Андрей Павлович неторопливо подошел к шкафу, открыл его и извлек оттуда еще одну бутылку – кажется, вина. Показал ее Ане с вопросительным выражением, она кивнула. Он разлил вино по кружкам и медленно опустился на диван. Аня чувствовала запах его одеколона. Повернувшись к ней вполоборота, Андрей Павлович положил руку на спинку дивана. От его медлительности и холодного взгляда исходила такая отчетливая угроза, что Аня съежилась, разом растеряв весь свой запал.

– Значит, сегодня у тебя последний день практики? – спросил Андрей Павлович. Аня кивнула. – Придешь к нам работать?

– Надеюсь.

– Это правильно. Нам такие, как ты, нужны.

– Какие?

– Смелые, – сказал Андрей Павлович и усмехнулся. Приподняв свою кружку, он чокнулся с Аниной и выпил.

Аня приосанилась и тоже сделала глоток. Уверенность начала возвращаться к ней. Ничего особенного не происходило. Пожалуй, они сидели слишком близко, но эта близость просто поддразнивала, только и всего. Ане показалось, что Андрей Павлович смотрит на нее одобрительно. Она расправила плечи. Ей было приятно снова чувствовать себя в центре внимания.

В следующий миг Андрей Павлович навалился на нее, скорее кусая, чем целуя, и опрокинул на диван. В первую секунду Аня оцепенела от неожиданности и безвольно соскользнула по спинке вниз. Потом сделала движение, как будто хотела вырваться – оно было скорее инстинктивным, чем осознанным, но Андрей Павлович надавил на нее своим весом, продолжая целовать и выдергивая из-под юбки заправленную блузку. Просунув под нее руку, он грубо впился в Анину кожу, и Аня даже слабо ойкнула от боли. В голове мельтешило множество мыслей. Такого не бывает, это не могло случиться – однако же вот случилось: она лежит на диване, на котором сидела Маргарет Тэтчер, в МИДе, когда где-то у берегов Мурманска горит подводная лодка, и рука Андрея Павловича уже спустилась куда-то критически низко.

Аня снова почувствовала панику и бесшабашное веселье. В конце концов, она ничего не теряет, ничего никому не должна. Наивно было сомневаться, что этим закончится – она ведь с первого момента чувствовала, как что-то происходит. И то, как он звал ее с собой… Да разве она сама не хотела этого? Разве она сама не спланировала это?

Андрей Павлович на секунду оторвался от нее, торопливо расстегивая пуговицы на своей рубашке. Взгляд у него был таким цепким, словно он им продолжал удерживать Аню. Но она никуда не собиралась уходить. Наблюдая за ним, она подумала, что он так рассматривает ее, как будто пытается определить ценность на глаз. Ей стало неприятно. Она потянулась вперед и поцеловала его, только чтобы он перестал на нее смотреть. Андрей Павлович перестал. Он снова навалился на Аню, грубо стаскивая с нее одежду. От веса его тела Ане было тяжело, начала затекать нога. Диван был коротким и, как оказалось, не слишком удобным. Аня отстраненно подумала, как они выглядят со стороны, и следом – о том, что в МИДе в кабинетах наверняка установлены камеры.

Ей вдруг совсем расхотелось заниматься сексом с Андреем Павловичем. Его грубость и суетливость, липкий кожаный диван, то, что их могли увидеть, не слишком способствовали ее энтузиазму.

Аня почувствовала себя странно дистанцированной от тела. Оно лежало здесь на диване, с ним что-то происходило, но голова была занята другим: Аня представляла, как встает и уходит. Эта мысль вызывала такое облегчение, что Аня не сомневалась: это очень правильная мысль. Так и нужно сделать. Но она не могла. Это было бы так позорно: струсить на полпути. Что скажет Андрей Павлович, если она уйдет? А главное – она знала, что пожалеет в ту же самую секунду, как за ней закроется дверь. Не об упущенном сексе – об упущенной смешной истории, о неслучившемся опыте, о возможности узнать что-то новое о себе.

Аня никуда не ушла.

Поздно ночью Андрей Павлович привез ее в общежитие. Сонный вахтер не хотел впускать Аню – вход закрывался с полуночи до пяти, но Андрей Павлович раздраженно ткнул вахтеру под нос свою мидовскую корочку и заявил, что Аня допоздна помогала ему с работой. Аня была ему благодарна, но, зайдя в общежитие, также очень рада от него избавиться. Произошедшее оставило у нее неловкое впечатление.

Ей повезло избежать дальнейшей неловкости, никогда больше не встретив Андрея Павловича; сама же история в самом деле довольно быстро перешла для Ани в разряд анекдотических. Переспать с практиканткой – какая пошлость, говорила она, смеясь, Соне и Саше. Относиться к этому с иронией было несложно: в конце концов, она и правда ничего не потеряла. Однако воспоминание о том, как оценивающе на нее смотрел Андрей Павлович, словно на готовый к употреблению предмет, до сих пор заставляло Аню передергивать плечами. Чем больше проходило времени, тем более отчетливо она понимала, что ее ценность для него определялась только доступностью. Хотя Аня не чувствовала себя жертвой, приятного в этом понимании было маловато.

Аня встала и прошлась по камере. Не придумав ничего интереснее, забралась на подоконник и уставилась в окно. На подоконнике валялась пачка сигарет – Аня машинально открыла ее, но внутри оказалось пусто. Солнце жарко светило через прозрачную крышу, листья тополей блестели, трепеща на ветру.

Во дворе лязгнула дверь.

– А ты, я смотрю, уже ждешь меня, моя красавица! – тут же раздался снизу веселый голос.

Аня изумленно посмотрела во двор – там, задрав голову и ухмыляясь, стоял баландер Сергей. Она молча спрыгнула с подоконника и закрыла окно.

Вторая половина дня прошла быстрее. Сначала Аню вывели на звонки и, кажется, там забыли: по крайней мере, она в полном одиночестве наслаждалась интернетом двадцать пять минут вместо положенных пятнадцати – в ее положении существенная разница. Потом ее одну вывели на прогулку – Аня гордо прошествовала во двор с книжкой и стаканом чаю. Прогулкой это сложно было назвать: если до этого она читала в камере, сидя на кровати, то теперь читала под прозрачной крышей, сидя на лавочке. Однако во дворе не играло радио, и одно это уже делало Анину жизнь приятнее.