Любовник ее высочества - Хейвуд Смит

Филипп получал от этих бесед такое же удовольствие, как и она, но никогда не задерживался дольше, чем на пару часов, и намеренно сохранял предмет бесед безличностным! Тем не менее Энни многое узнала о нем, слушая его разговоры об истории, политике и философии. А он многое узнал о ней.

Каждую новую неделю она отдавала свои драгоценные книги, каждый раз по одной, как и обещала. Филипп обменялся с ней трудами Цезаря, Платона, Цицерона, Аристотеля и Сократа.

К концу сентября вся боль и обиды, которые когда-то были между ними, стали казаться далеким, нелепым сном. Ей нравилось, что он заставлял ее думать, переживать. И она нравилась Филиппу. Это ей было видно по еле уловимым искоркам одобрения в его глазах, когда в споре она ставила его в тупик. Это было слышно по его сердечному смеху, когда она изумляла его искусным логическим рассуждением или забавляла каким-либо остроумным замечанием. Но он никогда не разделял с ней трапезу, никогда не приглашал ее в свою библиотеку, никогда не говорил с ней ни о чем личном. Очевидно, Филипп намеревался сохранить их отношения на том уровне, на каком они были сейчас – безопасными, сдержанными и строго определенными.

Если бы только она могла вести себя так же. Иной раз его близость почти сводила ее с ума, ее охватывало желание прикоснуться к нему, ощутить вкус его губ, погладить шелковистые черные волосы. Она тосковала по безрассудной страсти, сжигающей их когда-то, но не позволяла себе хоть немного это показать. Она не смела подвергать опасности их дружбу. Каждый вечер она обедала в одиночестве, потом сидела одна и наблюдала заход солнца. И ночь за ночью отправлялась в свою одинокую постель и мечтала о том, чтобы Филипп, ее муж, а теперь лишь ее друг, разделил ее с ней.

Как-то рано утром, в начале октября, Энни влетела на кухню и кинулась к Сюзанне.

– Я слышала, Жак говорил, что на том склоне горы есть ягоды. Я решила пойти их пособирать.

Ложка, которой Сюзанна перемешивала в миске тесто, застыла в ее руках.

– Боюсь, придется подождать до полудня, ваша милость. Сейчас некому вас сопровождать. – Она, извиняясь, наморщила лоб. – Хозяин еще не вернулся с верховой прогулки, я готовлю хлеб, а Жак и Мари вернутся из деревни только к вечеру.

– Не думай, что мне не нравится твое общество. Но сегодня мне кажется, будто стены давят на меня. Мне просто необходимо вырваться.

Осень, что ли, на нее так влияет? Или это значит, что ей мало той скудной доли общения, которой каждый вечер удостаивает ее Филипп? Энни подошла к кухонной полке, схватила плетеную корзинку и направилась к двери.

– Я погуляю около часа и не пойду далеко.

– Подождите, пожалуйста, ваша милость. – Сюзанна отодвинула миску. – Я пойду с вами. Я могу доделать хлеб и потом. – Видя, что Энни нахмурилась, Сюзанна добавила извиняющимся тоном: – Хозяин строго-настрого приказал, чтобы…

Энни оборвала ее.

– А я приказываю тебе остаться и закончить с хлебом. Филиппу можно каждый день кататься верхом одному, значит, и мне вполне безопасно пойти за ягодами. Я не пойду далеко. – Чувствуя себя крепкой, как никогда, она определенно решила вкусить наконец свободы.

Видя искреннее беспокойство на лице Сюзанны, она мягко добавила:

– Да ничего со мной не случится, Сюзанна. Мы же не один раз гуляли вместе и не видели ни одной живой души. Если мой муж будет спрашивать, почему ты отпустила меня одну, просто скажи ему, что я велела тебе оставаться здесь. Он знает, какой я могу быть упрямой. – Энни помахала рукой и сказала: – Ты лучше, пока я хожу, сделай тесто для пирога. Если его милость вернется раньше меня, скажи ему, что у нас будет пирог с ягодами.

Если повезет, Филипп даже и не узнает, что она выходила.

Энни прошла по пыльной дороге с отпечатками копыт Балтуса, затем спустилась по горной тропинке в тень от горы, которая возвышалась неподалеку. Долгие недели она пыталась представить, что же находится с другой стороны этой скалы. Теперь наконец она достаточно окрепла, чтобы увидеть все своими глазами.

Она карабкалась вверх, к узкому ущелью, шум моря становился все громче и громче. Добравшись до вершины, Энни выпрямилась. Ветер со всей силой вцепился в нее. Расплетя косу, висевшую за спиной, он превратил ее в корону кудрей.

Она задохнулась в восторге. Перед ней, ограниченное крутыми утесами, раскинулось широкое плато, под которым бушевали волны огромной бухты. Никакое вмешательство человека не нарушало великолепия природы. Прикрыв ладонью глаза от солнца, она осмотрела плато вплоть до мыса на другой стороне бухты. Никого не было видно, даже рыбачьи лодки не маячили вдали.

Как хорошо! Энни осторожно пробралась между клочками травы и низкими кустами, согнутыми ветром, к роскошной прибрежной растительности и села. Ее окружил острый смолистый аромат. Наслаждаясь прохладой ветра, она широко раскинула руки, ее накидка, как знамя, летала за спиной. Она подумала, вот так, должно быть, чувствуют себя морские чайки. Какое же великолепное ощущение! Энни закрыла глаза и вообразила себя в полете, свободной от печалей, сожалений и человеческих желаний.

Она не знала, сколько она пробыла так, с наслаждением впитывая солнечные лучи, уединение и плеск волн. Казалось, будто прошла всего секунда и в то же время вечность. Когда она открыла глаза, то увидела, что солнечный луч переместился. Сюзанна будет беспокоиться, если она долго задержится. Энни подхватила корзину и стала разыскивать ягоды.

Совсем недалеко, у самого края утеса, она заметила заросли кустов. Сочные ягоды оттягивали низкие ветки. А Жак не говорил, что на краю утеса есть ягоды! Энни осторожно подобралась к кустам. Земля под ногами казалась твердой, но ей хотелось подойти еще ближе, чтобы заглянуть вниз.

Еще пару шагов вперед – сердце колотится почти так же громко, как морской прибой, – и она осторожно взглянула вниз. Из скалы выступала широкая площадка. Другой выступ, поуже. Встав на него, она благополучно дотянется до кустов и наполнит свою корзинку.

Спустя час ее корзина была полна ягодами, которых хватило бы и на два пирога, и она уже почти забыла, кто она и где находится, как неожиданно две руки в черных перчатках вцепились в ее предплечье и резко дернули ее назад.

Святой отец! Сюзанна была права. Люди Мазарини нашли меня!

Неистово борясь, чтобы высвободиться, Энни зарылась пятками в землю, но нападавший тянул ее с почти нечеловеческой силой. Наконец он остановился, она обернулась и оказалась лицом к лицу с запыхавшимся, разъяренным Филиппом.

Он кричал:

– Что вы тут делаете, так близко к краю? Вы что, сошли с ума? Вы не знаете, что эти утесы высотой в тысячу футов?

Чувство явного облегчения немедленно сменилось у Энни вспышкой гнева. Она вырвала левую руку, рассыпав большую часть ягод из корзины.

– Святые угодники, Филипп! Вы напугали меня до полусмерти!

Вместо того чтобы отпустить ее, Филипп рванул ее ближе к себе, складки возле его рта стали еще глубже.