Секреты, скрытые в шрамах - Estrella Rose

честно, я уже давно об этом думаю. Меня долгое время преследовала мысль, что нашей группе чего-то не хватает, чтобы она была такой, как я хочу ее видеть. До сих пор не понял, но… Я совсем не прочь узнать, как бы мы зазвучали, если бы Эдвард сыграл с нами.

— Как здорово! — более высоким голосом выражает радость Наталия, с широкой улыбкой приложив сложенные друг к другу руки ко рту. — Я мечтаю об этом! Хочу, чтобы Эдвард когда-нибудь сыграл с вами.

— Я бы предложил ему сделать это, но к сожалению, из-за проблем группы ничего не получилось. Мне пришлось забыть об этом, потому что два упрямца по имени Даниэль Перкинс и Питер Роуз собачились каждый раз, когда видели друг друга в нескольких метрах от себя. Однако сейчас несмотря на их отношения, я вполне могу рассмотреть два варианта событий… Даже если блондин выздоровеет и вернется в группу, то Эдвард мог бы стать четвертым участником группы… Стать, скажем гитаристом… Ну а если мы потеряем Роуза, то я и мой братик вполне могли бы создать свою группу. Я поговорил бы с Джорджем и договорился обо всем.

— Это же отличная идея! — широко улыбается Ракель. — Музыка — это, чем Эдвард должен заниматься! Я уверена, что он прекрасно влился бы в вашу компанию.

— Или наши красавчики могли бы объединить свои усилия и вместе покорить музыкальную сцену, — с гордо поднятой головой предлагает Наталия, обвив руки вокруг талии Эдварда.

— Могу окончить экспресс-курс по игре на ударных и создавать видимость того, что Питер никуда не ушел, — шутливо отвечает Эдвард, принимающий предложение Терренса за шутку. — Напялю блондинистый парик или покрашу волосы и еще немного подкачаюсь, чтобы никто не отличил мои железные мышцы от мышц Роуза. Если сойду за блондина, то вы с Даниэлем могли бы взять меня вместо него.

— Если Питер вернется в группу, то тебе не придется учить играть на ударных, — дружелюбно говорит Терренс. — Место еще одного гитариста пока что свободно.

— Ладно, тогда я могу подменить тебя и дать народу понять, что главный вокалист на месте, — со смешком предлагает Эдвард. — Издалека никто не заметит разницу, ибо мы очень похожи. Так что все норм.

— А ты не смейся, спиногрыз, я говорю серьезно. Если парни будут не против моей идеи, то готовься сыграть с нами хотя бы разок.

— И я совершенно серьезно. Если нужно развеселить народ и немного разогреть их перед вашим выступлением, то я всегда к вашим услугам.

— Ох, а может, пока лучше подождем новостей о состоянии Питера? — устало предлагает Наталия.

— Да, никто ведь не знает, придет ли Питер в себя, — спокойно добавляет Ракель. — Сейчас не лучшее время говорить о расширении группы.

— А я не пытаюсь строить грандиозные планы на будущее, — пожимает плечами Терренс. — Хотя считаю, что идея великолепная.

— Предлагаю пока что поговорить о таланте человека, который может привнести в группу что-то новенькое, — предлагает Наталия.

— Или о том, о чем была та песня, которую пел Эдвард на этом видео, — добавляет Ракель.

— Да, Эдвард! — восклицает Терренс. — Эта песня точно не на английском. Я ничего не понял из того, что ты там пел. Ты что, изобрел новый язык? Поешь всякий бред, а люди не понимают и все равно восхищаются.

— Нет, ничего я не придумывал, и в этой песне нет ничего заумного, — с тихим смешком отвечает Эдвард. — Она о любви. О том, что есть единственная причина, заставляющая существовать… О желании сделать все, чтобы эта причина осталась в жизни. Ничего сверхъестественного. Ода о любви.

— В твоем стиле, хочу отметить. Ты у нас тут любишь всякие розовые сопли и сентиментальные песенки о любви.

— Как будто ты не поешь их.

— Не так часто, как ты. Хотя признаю — мне понравилась песня. Думаю, на английском она будет звучать не хуже.

— Может быть… Может быть…

— Да! А на каком она языке?

— На испанском.

— Испанском? А ты его знаешь?

— Конечно. Вполне мог бы вести беседу с испаноязычным человеком.

— Ого, не знала, что ты понимаешь испанский, — с легкой улыбкой говорит Ракель.

— Вот это поворот! — восклицает Терренс. — И когда ты успел выучить его?

— В школе, — пожимает плечами Эдвард. — Моя учительница очень много лет жила в Мадриде и смогла научиться говорить на этом языке как настоящая испанка. Ее уроки всегда были очень интересными, и она умела преподнести материал так, что легко начинаешь понимать его.

— Ничего себе. Оказывается, в школу ты приходил не только для того, чтобы устраивать дебоши и поржать с ребятами. Помнил, что там еще были уроки. Много уроков.

— Ну да, я туда приходил не только для того, чтобы показать себя любимого и покрутить перед девчонками своим шикарным петушиным хвостом.

— Будешь язвить — я надеру тебе зад.

— Что, братец, трудно было жить без встрясок? — ухмыляется Эдвард, скрестив руки на груди. — Истосковался, бедный, да?

— Не буду отрицать, — хитро улыбается Терренс и радостно потирает руки. — Ох, я наконец-то оторвусь!

— Видно, тебе не терпится, чтобы я поскорее надрал твой прекрасный зад.

— Мечтай, малой, мечтай. Это еще никому не навредило. Хотя, по-моему, ты постоянно мечтаешь.

— Ой, ну все, хватит! — устало стонет Ракель. — Только помирились, а уже опять начинайте выяснять, кто из вас круче.

— Кто-то, я, конечно же! — гордо восклицает Терренс.

— Да уж, начали с песни на испанском, а закончили обещанием надрать друг другу зад, — качает головой Наталия, скрестив руки на груди.

— Кстати, красавицы, могу дать вам пару уроков испанского, — уверенно говорит Эдвард. — На самом деле в нем нет ничего сложного. Немного усилий — и вы будете уверенно говорить на этом поистине красивом языке.

— А он прав! Если у тебя есть светлая голова на плечах и прекрасный учитель, то испанский можно очень быстро выучить.

Эдвард, Терренс и Ракель уставляют свои взгляды на Наталию, которая невинно улыбается.

— Это правда! — восклицает Наталия, и прикладывает палец к губе. — Ах да, я забыла сказать, что поняла смысл песни, которую пел Эдвард. И думаю, что она определенно станет одной из моих самых любимых.

— Правда? — удивляется Ракель.

— Неужели ты тоже знаешь испанский? — интересуется Терренс.

— Еще бы я его не знала! — ухмыляется Наталия. — Когда Энрике, покойный муж моей бабушки Адрианы, был испанцем, а она сама до сих пор живет в Мексике и свободно на нем разговаривает.

— Natalia, habla usted Español1? — с хитрой улыбкой на лице бегло заговаривает на испанском Эдвард.

— ¡Si, mi amor2! — уверенно отвечает Наталия. — Hablo bien el Español