Яд вожделения - Елена Арсеньева

У Алены подогнулись колени. Да, он здесь.Совсем рядом, стоит и смотрит на – на них с Катюшкою? На Фрица? На нее одну?Странно… она так старательно гнала от себя всякие мысли о потерянном счастье,что даже и подумать боялась, что Аржанов окажется на балу. И вот пожалуйста!

Все мужчины были в алонжевых[111]париках, и пышные локоны некоторых даже достигали талии. Аржанов, как обычно,был без парика, только напудрен, и то совсем слегка – верно, чтобы не испачкатьсинего бархатного кафтана, отделанного узким кружевом, плетенным из золотых исеребряных нитей. На поясе висело какое-то странное украшение, напоминающеезвено цепи. Алена не разглядела, потому что бросила на Аржанова только одинвзгляд – и тотчас опустила глаза. А он все смотрел и смотрел на нее. Какойпристальный, внимательный, ничего не упускающий взор! Только что Аленачувствовала себя не хуже других, только что могла гордиться и впечатлением,которое произвела на великолепного Меншикова, и завистливыми взглядами,которыми озирали ее разодетые дамы, – и вдруг ощутила себя той жеободранной солдатской шлюхою, в образе которой она предстала перед Аржановымсовсем недавно… той самой шлюхой, с которой он позабавился в каком-то ночномовраге да и отшвырнул от себя брезгливо.

Она резко отвернулась, желая одного на свете –оказаться отсюда подальше, желательно за тридевять земель, – и едва ненаступила на ногу улыбчивому хозяину.

– Принужден просить вас о милости, –изящно поклонился Меншиков, играя синими глазами. – Государь прислалсказать, что задерживается, однако велел открывать бал без него. Помнится, яоставил за собою англез… Это, конечно, не церемониальный танец, однако, покудагосударя нет, можно и пренебречь церемониями. Нынче бал откроется англезом. Неокажете ли честь, прекрасная дама?

Он протянул руку, Алена безотчетно подаласвою… и музыка сыграла уже несколько тактов, прежде чем Алена осознала, что онатанцует. И не просто танцует, а в первой паре, открывая бал! Танцует сгосударевым фаворитом, князем Меншиковым!

Тем самым, который когда-то сказал ей:«Прости, сестра…»

Может, она и умерла бы на месте от страха, да,перехватив огненный взор Катюшки, вспомнила, что сейчас главное – неопозориться и не сбиться с ноги.

В первый – в первый!!! – раз в жизни онатанцевала не под Катюшкино тоненькое или Фрицево басистое «тра-ля-ля-ля», а поднастоящую музыку. На настоящем балу. В настоящем бальном зале. В настоящем – даеще каком! – бальном платье. С настоящим кавалером… нет, кавалер по-прежнемуказался ей не настоящим: с этим его игривым, откровенно раздевающим взглядом, сослепительной улыбкою, со смелыми речами.

Когда Александр Данилыч хотел, он мог бытьважным сановником или грозным генералом, не менее грозным, чем даже самгосударь, но стоило дать волю веселью – и он мгновенно становился темобольстительным Алексашкою, перед которым не могла устоять ни одна двороваядевка, ни одна купеческая, а потом и дворянская дочка – или, скажем, взятаяиз-под солдатской телеги полонянка…

– Как же это случилось, что я вас прежденикогда не видел? – спросил Александр Данилыч, пожимая Алене пальчики икрасиво поводя плечами.

Она присела перед ним, как того требовалафигура, поймала жгучий взор, устремленный в глубины своего декольте, – ивдруг словно бес в нее вселился! Собственный страх, лютая тоска, вечное уныниесделались вдруг невыносимы. Невыносимы стали остерегающие взоры Катюшки,которая танцевала с Фрицем неподалеку, а сама так и ела Алену глазами.Невыносимо это ледяное, замкнутое лицо Аржанова, подпиравшего колонну ибезотрывно глядевшего… на Меншикова. Почему, спрашивается? Да как угодно! Аленасердито отмахнулась от всего этого разом: и от неузнающего, нелюбящегоАржанова, и от назойливой Катюшкиной заботливости, и от себя самой, трясущейсяот страха, чего-то ждущей: удачи, неудачи, любви, ненависти… Невыносимозахотелось хоть на несколько мгновений самой, как ей хочется, поиграть с той,которая вечно навязывала свои правила игры, – с судьбой. И, чувствуя себятак, будто прыгает с высокого берега в реку, Алена посмотрела прямо в глазасвоего кавалера:

– О нет, сударь, вы ошибаетесь. Мы с вамиуже встречались однажды.

– Только не говорите, что я вас незаметил! – взмолился Александр Данилыч.

– Не скажу! – повела бровямиАлена. – Потому что вы меня очень даже заметили.

– Очень даже? – шутливо испугалсяхозяин. – Очень – это как? Я держал вас за руку? А может быть, дажецеловал эту прелестную ручку? Или, господи помилуй, не только ручку?! Нет,такого я в жизни бы не забыл!

– Не держали, не целовали, не забыли! –тихо засмеялась Алена, кружась вокруг своего кавалера и оборачиваясь на негочерез плечо. Какой лукавый танец англез! – Мы с вами просто разговаривали.То есть вы разговаривали и смотрели на меня… сверху вниз.

На минуту прежняя Алена мелькнула где-то втолпе – с перепуганным лицом, воздев руки, – но ее сразу унес в неведомыедали тот же легкий, пьянящий ветерок, который кружил голову Алене новой,нынешней – бесстрашной, веселой… вовсе отчаявшейся!

– Не прощу себе этого! – ужаснулсяМеншиков. – Готов всю жизнь смотреть на вас снизу вверх, вот каксейчас! – И он упал на одно колено, ибо того требовала фигура. – Надодумать, я упустил свое счастие, потому что был несусветно пьян, –продолжил он, приподнимаясь и вновь идя рядом с Аленою в лад музыке. – Но яхотя бы догадался сказать, что вы – обворожительная красавица? И что я в васистинно влюблен?

– Нет, сударь, – ласково покачалаголовой Алена. – Сего промеж нас сказано не было…

– Дурак! – комически воздел рукиМеншиков, и от удивления следующая за ним пара спутала фигуру.

– Но вы, – продолжила Алена,улыбаясь ему, как улыбалась бы отцу или любимому брату, как дорогому другуЛенечке, – но вы сделали больше. Вы пытались меня спасти… вы хотелипомочь, а когда сие не удалось, вы назвали меня сестрой.

Александр Данилыч встал столбом, смешав весьтанец.

– Это надо же, до чего ты, Алексашка,допился!.. Вовсе память отшибло! – пробормотал он со священным ужасом – ив то же мгновение от дверей закричали, что прибыл государь.

* * *