Запретный храм - Патрик Вудхед

— Лука! — крикнул Билл что есть силы.

Лука замер, пальцы побелели от усилия, с которым он удерживал камень. Он помедлил, потом повернулся к Биллу.

— Не делай этого, Лука, — попросил тот.

За спиной Луки раздался металлический скрежет. На вершину утеса несколькими метрами правее забрался еще один солдат. Он тяжело дышал, как и первый, но в руках у него была винтовка, нацеленная на Луку.

Солдат медленно поднялся на ноги, наклонив ствол винтовки к земле. Он подошел ближе, перевел дыхание и прокричал что-то по-китайски. Лука не понял, но выронил камень и отступил.

Первый солдат поднялся на ноги и скинул с плеча собственную винтовку, дослав патрон в патронник. Его карие глаза округлились от страха, и Лука видел, что грудь его поднимается и опускается с удвоенной частотой. Еще секунда, и оба солдата сделали несколько шагов вперед, направив винтовки в грудь Луки.

В нескольких шагах за ним Билл уже стоял, подняв руки. Его глаза были прикованы к тому месту, где лежала веревка, обвязанная вокруг камня и уходящая в трещину. Солдаты увидят ее и найдут Шару с Бабу. Он подцепил веревку ногой, вставил носок в петлю быстро распускаемого узла, и потянул на себя. В тот момент, когда веревка, развязавшись, скользнула вниз, он шагнул вперед, отвлекая внимание китайцев.

— Что вам нужно? — крикнул он.

Оба солдата инстинктивно повернулись к нему, положив пальцы на спусковые крючки.

— Не подходить! — сказал Чэнь с сильным китайским акцентом.

Он сделал шаг вперед, тогда как второй остался на расстоянии, держа их под прицелом.

— Где мальчик? — спросил Чэнь.

Лука не сказал ни слова. Чэнь переводил взгляд с одного европейца на другого.

— Где мальчик? — повторил он, направляя ствол винтовки прямо в грудь Луки.

— Нет тут никакого мальчика, — сердито ответил Лука. — Мы альпинисты.

Чэнь несколько секунд смотрел ему в глаза. Потом медленно огляделся вокруг, не пропустив ни единого дюйма земли. Он обошел их полукругом, покосился на два рюкзака у ног, оценил ровную землю. Спрятаться было негде.

— Тогда сами скажете об этом капитану, — проговорил он, показывая на край утеса.

Он повернулся и по-китайски пролаял приказ второму солдату, который тут же сбросил рюкзак и вытащил Другую, более длинную веревку. Он шагнул вперед и обвязал ее вокруг того же камня, за который крепил веревку Лука, спуская в щель Шару с мальчиком.

Билл с Лукой переглянулись, но солдат продолжал вязать узел, не замечая того, что творится в тени за его спиной. Потом он подошел к краю утеса и сбросил веревку.

— Если хотите, чтобы мы спустились, понадобится не одна веревка, — сказал Билл, показывая на рюкзак у ног.

Чэнь несколько секунд смотрел на него, потом согласно кивнул. Билл откинул клапан рюкзака и увидел, как рука солдата сильнее сжалась на винтовке. Нет, они не допустят никаких случайностей.

— Спокойнее, — сказал Билл, двигаясь нарочито медленно. — Спокойнее. Мы не хотим неприятностей.

Он протянул солдату свою веревку, потом, отступив на несколько шагов, встал плечом к плечу с Лукой.

— Тише, Лука, — прошептал он. — Давай без глупостей.

Лука смотрел прямо перед собой, внимательно следя за солдатами.

— Они там внизу, как в ловушке, — сказал он, бросая взгляд в сторону трещины. — Мы должны что-то придумать. И быстро.

Норбу мчался по коридору, стук его сандалий шумно разносился по монастырю. В руке он держал горящий факел, оставлявший за собой черный дымный след. Дыхание Норбу прерывалось протяжными душащими всхлипами.

Он убил Дранга. Убил другое человеческое существо!

Ужас того, что он сделал, мучил его, подавлял чувством вины. Его изгонят из ордена, ворота Гелтанга закроются перед ним, и ему придется бродить По горам без крыши над головой.

Он вздохнул; паника позволяла наполнить легкие лишь наполовину. Он чувствовал, как дверь за дверью, лестница за лестницей в нем нарастает безотчетный страх. Поле его зрения сузилось до пятна света, окруженного чернильной чернотой. Голова кружилась. Он ударился плечом о стену и чуть не потерял равновесие, но ноги продолжали нести его все дальше, шлепая по плиткам пола. Они, казалось, жили какой-то своей жизнью, словно принадлежали другому человеку.

Он должен найти настоятеля, поделиться с ним тем, что сделал.

— Настоятель! — воскликнул он. — Пожалуйста… настоятель!

Совершенная жизнь. Так сказал Рега.

Впереди он увидел цепь и крышку люка. Напрягшись изо всех сил, он поднял тяжелую деревянную крышку и принялся спускаться по ступенькам, а крышка тем временем захлопнулась за ним. Норбу бежал по туннелю и размахивал перед собой факелом, освещая оранжевым светом расписанные стены. На него прыгали страшные чудовища с открытыми пастями, клыкастые и когтистые.

— Н… на… настоятель… — заикаясь, кричал Норбу, глаза его были широко раскрыты от ужаса. — Настоятель!

— Я здесь, дитя мое.

Услышав голос настоятеля, Норбу повернулся и бросился в конец туннеля, размахивая факелом и вглядываясь в темноту. Впереди блеснула какая-то статуя, и Норбу метнулся к ней, чуть не опрокинув ее с постамента.

За ней в нише сидела фигура, связанная кожаными ремнями. Когда пламя осветило нишу, Норбу увидел откинутую назад копну волос и бледные мутные глаза. Секунду лицо призрака оставалось неподвижным, но потом его исказила мучительная боль. Лицо казалось пустым и измученным, словно Норбу смотрел прямо в обнаженную душу человека. Норбу вскрикнул, отступая, ударился о Статую и принялся бешено размахивать факелом, чтобы прогнать видение.

— Сюда, дитя, — позвал настоятель громче. — Я здесь.

Норбу развернулся и бросился назад по туннелю. Снова статуи, снова ниши. Он пробегал мимо, и в свете факела видел еще людей, связанных в темноте. Они один за другим поднимали глаза, взирая бессмысленным взглядом на мальчишку, нарушившего бесконечное однообразие их дней.

Настоятель оказался в предпоследней нише. Его жестоко стянули ремнями, отчего спина выгнулась дугой. Руки были спереди связаны веревкой, концами закрепленной на щиколотках, чтобы лишить его возможности шевелить ногами. Несмотря на это, выражение его лица оставалось спокойным. Он посмотрел на Норбу, и на его лбу появились озабоченные морщины.

— Успокойся, мое дорогое дитя, — сказал он мягко. — Что бы ни случилось, в наших силах все исправить.

Норбу упал на колени, уронив рядом факел, отчего искры разлетелись по полу. Он прижался головой к груди настоятеля и разрыдался.

— Я… убил человека! — проговорил он, настолько переполненный чувствами, что слова с трудом давались ему.

Норбу втянул в легкие воздух, потом еще раз, и постепенно его рыдания стихли. Он поднял лицо с красными от слез глазами, и настоятель, посмотрев на него, улыбнулся.