Ревущая Тьма - Кристофер Руоккио

– Что впереди?

– Точно не знаю. Мы с Хлыстом ходили в другую сторону, – мрачно ответил я и, чертыхаясь, пропустил вперед женщину, из затылка которой тянулись яркие провода. Они уходили в пустоту, как будто в черепе ничего больше не было. – Мне здесь не слишком нравится.

Тавросианка тяжело вздохнула.

– Смущают машины? – бросила она через плечо.

Я попробовал представить, каково быть Наззарено или неподвижным, неспособным покинуть свой помост Яри. Быть не собой. Нечеловеком. Мне стало дурно.

– Да, – сказал я и, предугадав ее реакцию прежде, чем она смогла ответить, добавил: – Валка, я помню про вашу нейронную сеть. Не напоминайте. Но… вы другая.

– Другая? – спросила она, замедляясь, чтобы я мог ее догнать. – И почему же?

Я остановился, не находясь с ответом, понимая, что воды вокруг тавросианки были бурными и опасными.

– Вы не восьмифутовый металлический паук, – повторил я слова Хлыста.

Доктор обернулась и посмотрела на меня. В ее глазах невозможно было ничего прочесть. Она рассмеялась, и ее переливистый смех развеял тень, висевшую надо мной с того момента, как я ступил на площадь.

– Что такое? – спросил я.

Она прикрыла рот рукой на манер ниппонских женщин:

– Вас так пугают Возвышенные? Вас, лорда-коменданта Мейдуанского Красного отряда?

Она хотела меня пристыдить, но мне стыдиться было нечего. Я сглотнул и расправил плечи:

– Да, пугают.

– В них куда больше человеческого, чем в Танаране.

– Танарана я могу прочесть, – пожал я плечами, – а этих химер… – Я лишь покачал головой.

Мы недолго постояли у корабля, самым экзотическим товаром которого была одежда. Не глядя на меня, увлеченно рассматривая черную шелковую юбку, Валка ответила:

– Сомневаюсь, что вы можете прочесть Танарана.

– Вот как? – Я встал рядом с ней, наблюдая, как она ощупывает ткань. – А мне кажется, мы понимаем друг друга.

– Между вами есть понимание, – поправила она, многозначительно вздернув брови. – Но это не то же самое. Я много времени провела с Танараном, пока вы были в фуге. Его эмоции невозможно прочесть.

Прислонившись к стеллажу с одеждой, я посмотрел на Валку:

– Не все, но некоторые можно. Его улыбка вполне очевидна.

– Вы уверены, что это улыбка? – невесело ухмыльнулась Валка. – Даже если и так, улыбки могут выражать совершенно разные эмоции.

– Думаете, мне не следует доверять Танарану?

– Думаю, вам не следует бояться Возвышенных.

– «Бояться» – противное слово.

– Какое чувство, такое и слово.

– Оно не подходит, – сказал я, подтягивая воротник шинели. – Я не боюсь. Я в ужасе.

На этом наш диалог прервался, и мы продолжили путь в тишине. Земля как будто бы поднималась к нашим ногам, вокруг была слышна болтовня и завораживающий шум голосов на длинном базаре. Я попробовал представить это место пустым, каковым оно, вероятно, никогда не было, лишенным света, цвета и признаков любой человеческой деятельности. Лишь голый черный металл. Ржавые решетки, гофрированное железо, лужи охлаждающей жидкости по углам. Вода, капающая из невидимых труб.

– Знаете, а Отавия права, – произнесла наконец Валка.

Она сказала «Отавия», а не «Корво». Плохой знак. Мне показалось, что она подначивала себя сказать так еще с тех пор, как утром вошла ко мне в каюту.

– Насчет чего?

Мы сошли с дороги под полосатый навес у входа в лавку, где, к моему изумлению, торговали печатными книгами. О, этот запах! Бумага и клей! Стареющие страницы, превращающиеся из белых в золотистые, – для меня они воистину были на вес золота. Я почувствовал взгляд Валки и поставил огромный том классической английской поэзии золотого века обратно на полку.

– Насчет того, что вам стоит подумать, чем заняться после Воргоссоса. И что делать, если все обернется не так, как вы планируете.

– А-а, – протянул я и отвернулся. Изучать вьющиеся по корешкам буквы было проще, чем эмоции на лице доктора. – Хлыст вам рассказал.

Я, не глядя, заметил, как Валка грустно улыбнулась.

– Он за вас переживает. Я тоже.

Мои пальцы остановились в считаных сантиметрах от биографии императора Винстона Доброго. Я не ожидал увидеть такую книгу в экстрасоларианском книжном магазине. Впрочем, само существование экстрасоларианских книжных магазинов уже было удивительно. Я подспудно надеялся отыскать здесь старую книгу, которую мне когда-то подарил Гибсон. «Король с десятью тысячами глаз». Но она мне не попадалась.

– Она хочет, чтобы я остался. Возродил Красный отряд. Считает, что мне лучше не задерживаться в одном месте. Быть на шаг впереди тех, кого за мной пошлют Бассандер, Смайт или Хауптманн.

– А они пошлют? – спросила Валка, прислоняясь к шкафу.

Боковым зрением я видел ее глаза, хоть и не думал подглядывать.

– А как иначе? – Я взглянул на нее… зря. – Мы ведь имеем дело с Соларианской империей. Нет, Отавия права.

– Как по-вашему, где сейчас Бассандер и компания? Могли они последовать за нами на «Март»? У них ведь были координаты.

Я нагнулся, притворившись, что изучаю цветастые тома, которые оказались антологией джаддианской эротической поэзии. Меня перекосило.

– Нет, это невозможно. Готов поклясться, что Бассандер улетел на Коритани. Вернулся в Четыреста тридцать седьмой.

Я знал наверняка, что так оно и было. Он предупредил меня об этом перед тем, как я вломился на «Бальмунг» и выкрал нашего ценнейшего пленника.

Выпрямившись, я повернулся к Валке, оправляя шинель:

– Смайт не даст добро на преследование, пока есть шансы, что моя стратегия сработает.

– А если не сработает? – Валка не сводила с меня глаз. – Всю жизнь будете воевать? Вам это нужно?

Я не смог сдержать улыбку:

– Если хотите, чтобы я отправился с вами, когда вы нас покинете, так и скажите.

Это ее задело. Она приосанилась, отступила от шкафа и сложила руки:

– Я на это не намекала.

– Но думали об этом! – попрекнул я ее, тыча пальцем.

Не найдя смелости посмотреть ей в глаза, я снова обратился к книгам. Стопки высились по обе стороны от меня, и даже моего палатинского роста не хватало, чтобы рассмотреть те, что стояли на верхних полках. Вокруг летали дроны с клешнями, перенося книги – видимо, для тех покупателей, которым лень было разглядывать и выбирать.

Валка схватилась за левую руку, где была татуировка, и потерла ее, как будто от боли. Я прервал вялое разглядывание стеллажей и повернулся к ней.