Арабская кровь - Таня Валько

Зейнаб кладет младенца себе на колени, наклоняет голову и беззвучно плачет. Закусывает губы, чтобы не начать рыдать: не хочет напугать ребенка. Через минуту она распрямляется, тянется к мужу, дотрагивается до его руки и крепко сжимает. Мохамед сидит неподвижно, как соляной столп. Его лицо утратило выражение и цвет. Глаза, как и у матери, смотрят неподвижно в пространство.

– Милый, мне так жаль, – дрожащим голосом произносит жена.

Она кладет хнычущего ребенка на диван, подходит к мужчине и обнимает его голову, тесно прижимая ее к груди. И в этот момент Мохамед издает стон, напоминающий голос раненого зверя, срывается и выбегает в ванную.

– Как это случилось? – Зейнаб вытирает глаза и крепко прижимает к груди малыша. – Поехали в центр? Что за неосторожность! Ведь известно было, что у нас будут бои за нефтеперерабатывающий завод и цистерны с нефтью. У кого нефть, у того и власть.

Женщина старается заговорить боль и мучение, которые залили ее сердце, и отодвинуть момент, когда она узнает страшные подробности.

– Это произошло дома, в саду, – тихо произносит Рашид.

– Как это?! – восклицает Мохамед, застывая в дверном проеме. – Наехали на невинных людей? Вторглись на чью-то частную территорию?! Ведь Аббас ни во что не вмешивался! Обычный продавец автомобилей. Спокойный, доброжелательный, всегда готовый помочь, зачастую бескорыстно!

– Ну конечно, – Рашид в бешенстве цедит слова, глаза его мечут молнии. – Такая страна. В такой ненормальной стране довелось нам родиться и жить. Каждый может получить пулю в лоб, каждого можно убить, даже женщину или ребенка.

– Что ты говоришь?! – возмущается Зейнаб. – Это не может быть правдой! Это какая-то случайность… исключение… трагическое стечение обстоятельств.

– Расскажи мне в таком случае, за что убили четверых малышей, бутузов, у которых еще молоко на губах не обсохло? – повышая тон, возражает Рашид. – За невинность, вот что! Я уже видел во время манифестации в Таджуре, как они относятся к женщинам и детям. Вы должны отсюда выехать, причем как можно скорее и дальше!

– Но куда, парень?! – возражает молодая мама. – Здесь у нас квартира, на которую мы тяжело зарабатывали долгие годы, здесь наши семьи…

– Одной уже как не бывало… – саркастически произносит брат мужа.

– Зейнаб, – тихо включается в разговор Мохамед, – возможно, нам стоит это обдумать, любимая.

– Вы есть друг у друга, у вас маленький ребенок, – Рашид берет племянника на руки, и малыш весело дрыгает пухлыми ножками, – дайте ему лучшую жизнь.

– Но… – пытается настоять на своем привязанная к отчизне женщина.

– Я видел, что солдаты сделали с таким младенцем во время мирной демонстрации, – выкладывает Рашид последний аргумент. – Швырнули его, как игрушку…

– Нет! – Зейнаб широко открывает глаза и рот. – Это невозможно! Это ужасно!

– Но это так. Подумай об этом и начинай паковаться. Я забираю на пару часов Мохамеда, чтобы он попрощался с близкими на кладбище.

Мужчины покидают маленькую уютную квартиру и оставляют шокированную женщину с ее мыслями. Она должна принять самое трудное решение, и никто ей не гарантирует, что оно будет правильным.

* * *

Братья решают сначала посетить маленькое завийское кладбище. Они не говорят друг с другом. У них хмурые лица, каждый предается собственным чувствам, которые терзают их сердца. Мохамед еще не может осознать случившееся. Так внезапно утратить всю семью, столько близких! Он вспоминает, как Хадиджа организовала в честь приехавшей племянницы и ее матери пикник. Как она была тогда счастлива! С какой гордостью представляла она своих взрослых сыновей! Какой нежностью окружала их с Аббасом детей! Какая она добрая, почтенная женщина! Взрослый мужчина стискивает челюсти, чувствуя, как трясутся губы и в глазах собираются слезы. А как жаль Аббаса! Он никогда не считал его неродным ребенком и намного сердечнее относился к нему, чем биологический отец. Просто душа-человек.

– Найдем шейха, чтобы отчитал какую-нибудь суру за души наших родных. – Рашид видит, что сам должен руководить их действиями. Старший брат по-прежнему в шоке.

В холодном помещении мечети, открытой день и ночь, они находят молящегося старика в белой галабии и платке на голове.

– Речь идет о тех, которых мы последними провожали? – вспоминает тот, несмотря на преклонный возраст. – Вы должны быть деятельными, сыны мои.

Он обнимает их, как отец, что сильно растрогало Мохамеда. Но Рашид помнит, сколько тот взял с Муаида за погребение родственников, поэтому не испытывает таких теплых чувств к шейху.

– Мы бы хотели, чтобы вы помолились за них.

– Ну конечно, – говорит шейх. – Я сделаю это с большим удовольствием.

Они стоят у большого валуна песочного цвета, под которым скрыты изувеченные останки их родственников. У Рашида кружится голова при воспоминании о том, что осталось от красивых детей и какое выражение застыло на лице мертвого Аббаса. «Хорошо, что Мохамед этого не видел, – приходит он к выводу, глядя на побледневшего брата. – У меня этот образ будет перед глазами до конца жизни».

– Во имя Аллаха, всемилостивого и милосердного! – начинает монотонным голосом шейх. – Все в небесах и на земле хвалу и славу воздает Аллаху, кто всемогущ и мудр безмерно! Лишь Он владеет небесами и землей, лишь Он дарует жизнь иль смерть вам назначает.

Старик в раздумье приглушает голос и делает долгую паузу.

– Он всемогущ над всем и вся! Начало и конец – Он, явь и тайна и преисполнен знанья всякой вещи. Он – Тот, Кто небеса и землю сотворил за шесть небесных дней и утвердил Свое державие на Троне. Он знает, что уходит в землю и что выходит из нее; Он знает, что нисходит с неба и что стремится к небесам. И где б вы ни были, всегда Он с вами и зрит незримо на все, что делаете вы. Лишь Он владеет небесами и землей, и лишь к Аллаху – возвращение всех дел. Он вводит ночь на смену дня и день вливает в ночь, и Он владеет знанием того, что схоронилось в ваших душах. Так веруйте в Аллаха и посланника его…[82]

Мужчины сильно потеют под жаркими лучами солнца. Два брата краснеют не столько от тепла, как от охвативших их эмоций. У Мохамеда спокойный характер, и речитатив старца действует на него умиротворяющее: он покоряется воле Бога. Но у Рашида больше дикой крови берберских предков, и его неукротимое сердце жаждет мести. Молодой человек чувствует, что, если представится случай, он нарушит данное Аббасу и Муаиду слово. А возможность совершить возмездие у него, конечно, будет. Рашид уже решил, что, как только мать немного оправится и придет в себя, он присоединится к повстанцам и будет мстить на каждом шагу, каждому солдату, как ливийскому, так и наемнику. «Это они виноваты в наших несчастьях, все до единого», – еще раз повторяет он мысленно, утверждаясь в этом убеждении.