Француженка по соседству - Лекси Эллиотт

Надо мной склонилась пухлая женщина в синей больничной форме и повторяет мое имя. Но я смотрю мимо нее, выискивая глазами Северин. Но ее здесь нет. Я нигде ее не вижу, и меня охватывает паника. Она не может бросить меня, не может, я это точно знаю. Но почему же тогда ее здесь нет? Что это значит?

– Кейт? Нет, тсс… лежи тихо. Всё хорошо, с тобой всё в порядке. Ты в больнице. – В комнату кто-то входит, и она оборачивается. Мне не видно, кто это. Неужели Северин? Нет, это вряд ли она, хотя у меня никак не получается вспомнить, почему ее здесь не может быть. – Она только что пришла в себя, – говорит женщина вошедшим и снова поворачивается ко мне: – Кейт, ты узнаешь, кто это?

И тогда я вижу, что рядом со мной он, протягивает руку, чтобы взять в нее мою ладонь, и от моей паники не остается и следа.

– Том… – Мой голос сиплый и похож на хрип, но я вижу, как тревога моментально покидает его лицо.

– Ты вернулась, – говорит он и кладет мне на щеку ладонь. Мне хочется прижаться к его руке, но я не уверена в собственном теле, я не знаю, что оно может, а чего – нет. Как только что сказала медсестра, мне лучше лежать спокойно.

– Я была далеко? – хрипло спрашиваю я.

Вид у Тома кошмарный. Он явно не брился несколько дней и, возможно, столько же ночей не спал. У меня такое чувство, будто меня бросили на сцене посреди пьесы, не дав мне в руки сценария и даже не сказав, что было в предыдущем акте. Как я попала сюда?

– Да, ты была далеко… целых два дня. – Он делает судорожный вдох и начинает что-то говорить, но медсестра прерывает его:

– Попей водички, Кейт, а мне пока нужно кое-что проверить. – Она приподнимает изголовье моей кровати и подносит к моим губам стакан воды. Я делаю несколько глотков, а она светит фонариком мне в глаза и задает мне бесконечные вопросы. Как меня зовут? Когда я родилась? Какой сейчас год? Знаю ли я, где нахожусь? С каждым ответом слова даются все легче и легче, как будто путь от мозга к языку постепенно очищается от завалов.

– Я ударилась головой? – внезапно спрашиваю я, поняв, что вопросы не сводятся только к сбору информации, а затем вспоминаю… вспоминаю ли? Мои воспоминания сбивчивые, противоречивые, у них странные краски. – Кажется, да, так и было…

– Да, боюсь, вы основательно приложились головой. Мы тут все из-за вас изрядно переволновались, – произносит новый голос.

Я слегка поворачиваю голову. На меня накатывается новая волна боли, и я стискиваю зубы. Тем не менее успеваю разглядеть источник этого голоса: в дверях палаты стоит высокая женщина лет сорока с небольшим и сдержанно улыбается мне. Ее темные волосы убраны в элегантный узел. На ней тоже больничная форма, поверх которой словно наброшена мантия, символ ее статуса как врача, что также подчеркивают огромные бриллиантовые клипсы. Такие вряд ли увидишь в ушах бедной медсестры.

– Добро пожаловать обратно. Я доктор Пейдж. – Она входит в палату, берет мою карту и быстро просматривает ее. – Думаю, с вами все будет хорошо, а пока отдыхайте и набирайтесь сил. Скажите только, что вы помните? – спрашивает доктор Пейдж. Правда, я замечаю в ее лице нечто такое, что никак не соответствует ее игривому тону. Перевожу взгляд на медсестру. Та занята тем, что меняет мне капельницу, но явно внимательно слушает наш разговор. Напряжение есть даже на лице Тома. И снова у меня такое чувство, будто я не знаю сценария.

– Я не… я не уверена. Я была дома, в своей квартире… – Это я помню точно. – Я не очень хорошо себя чувствовала и решила набрать ванну. – В ванне сидела Северин. Я как сейчас вижу, как она привстает и вода стекает с ее волос. – Каро… о господи…

– Каро? – Том вздрагивает. – Там была Каро?

– Да, она пришла ко мне. Мне кажется, она что-то подсыпала в вино.

– Каро что-то подсыпала в твое вино. – Его слова звучат скорее как утверждение, а не как вопрос. Голос Тома спокоен, но где-то в его глубине затаился гнев. Это почему-то тотчас заставляет меня вспомнить накал его ярости во время нашей ссоры у бассейна во Франции.

Каро. Каро и Себ. Себ и Алина.

– О господи, Алина… С ней все в порядке?

– «Рогипнол», – говорит доктор Пейдж, не обращая внимания на мой вопрос. Тон ее голоса бодр, лицо прояснилось. – Боюсь, довольно большая доза. – Такая убьет слона. Том никак не отреагировал на ее слова. До меня доходит, что это для него не новость. – Пришлось сделать вам промывание желудка. Кроме того, у вас было субкраниальное кровотечение, поэтому мы…

– Понятно, но Алина, с ней всё в порядке? – перебиваю я ее.

– А почему с ней что-то должно быть не так? – спрашивает Том, вытаскивая из кармана телефон. Медсестра пытается протестовать, мол, в больнице пользоваться мобильниками запрещено, но доктор Пейдж качает головой, и она умолкает.

– Потому что Каро помешана на Себе. Потому что все было из-за этого. Северин… все на свете. Все из-за Себа.

Но Том уже разговаривает по телефону:

– Алина? Привет, это Том. – Мне слышно, как она отвечает ему, но я не могу разобрать слов. – Да, я сейчас у нее в больнице. Слава богу, она пришла в себя. Врач говорит, что с ней будет все в порядке.

– Каро приходила к ней? – нетерпеливо спрашиваю я.

Том кивает, затем пару мгновений слушает и говорит:

– Нет, это явно тут ни при чем. – Что тут ни при чем? – Мы как раз пытаемся выяснить, что, собственно, произошло. Извини, хочу задать тебе один странный вопрос: Каро приходила к тебе? – Он внимательно слушает, затем смотрит на меня и качает головой.

– Не разрешай ей… – говорю я, но Том уже кивает мне и поднимает руку. – Послушай, я пока не совсем уверен, что происходит, но мне кажется, что ты девушка сообразительная, – говорит он в трубку. – Я тебе позвоню, как только выясню что-то новое. Сообщи мне, когда вы с Себом вернетесь в Лондон.

Он нажимает на кнопку отбоя и смотрит на меня.

– Она неважнецки себя чувствовала, поэтому взяла недельный отпуск, и они с Себом вчера уехали в Корнуолл, погостить у ее матери. Каро звонила ей пару раз вечером накануне их отъезда. Алине показалось, что та разговаривала как-то странно. Поэтому сказала ей, что до отъезда у нее не будет времени, чтобы встретиться с ней.

Я мысленно произвожу математические расчеты. Моей гудящей от боли голове это стоит больших трудов. Одновременно меня посещает мысль, что болеутоляющие лекарства, которые мне дают, тоже этому не способствуют. Алина сказала, что Каро позвонила ей накануне их отъезда, а также что они с Себом уехали вчера. Значит, Каро звонила ей два дня назад. Я тоже пробыла без сознания два дня. Похоже, как только Каро ушла от меня, она принялась названивать Алине. Интересно, что заставило Алину насторожиться? Но что бы это ни было, она, будучи особой сообразительной, прислушалась к сигналу тревоги. Я вновь откидываюсь на подушку, но тотчас вспоминаю, что не поняла одной фразы Тома.

– Что тут ни при чем? – спрашиваю я.