Выбирая жизнь - Арина Предгорная

абсолютном и окончательном одиночестве. Ещё живая, но уже почти за гранью.

— Ты что же это натворила, девочка моя?

Дарриел укрыл скорчившуюся на кровати фигурку ещё одним одеялом, нашёл холодную безвольную ладонь, сжал тонкие пальцы. Буквы, выведенные почерком Элге, издевательски плясали перед его лицом, а поверх них набегающей волной алела кровавая строчка с чёрного листа.

«Дар, не злись и не ругайся, пожалуйста. Так вышло, что это должна быть я: посмотри на примечание в чёрном листе, самую нижнюю строчку. Я была обескуражена так же, как, наверное, ты сейчас. Но таковы условия: обратиться к Пропасти должен тот, чья кровь активировала чёрный лист, и можно долго гадать, кто поставил такие ограничения, мой ли предок со странным чувством юмора, или сама Пропасть оказала незримое влияние. Я не разбираюсь в подобном колдовстве, но знаю, что времени больше нет. Я сделаю всё, чтобы договориться с высшей сущностью о тебе. Я попробую. Если меня ещё не будет к твоему возвращению — прошу, побудь со мной, подержи за руку. Когда ты рядом, я ничего не боюсь».

А ведь записи лежали на виду, что ему стоило, самоуверенному кретину, заглянуть в наследие лорда Эгмета ещё раз! До того, как эта девочка решилась на этот безумный шаг!

Увидела — и ничего ему не сказала. Маг скрипнул зубами.

Ритуал прерывать нельзя. Всё, что осталось, это ждать и терпеть боль: множество вопросов, пробравшись под черепную коробку, жалили и жалили злыми осами. Станет ли высшая тварь говорить не с посаженным на цепь колдуном, а с ней, неравнодушной у его беде, но не имеющей отношения к их договору? Если станет, то какие условия может выдвинуть ещё? Кристаллы собраны, наверное, их должно хватить, за сотню с лишним лет набралось немногим более десяти тысяч гранатовых камешков и около пятисот прозрачных, с радужными переливами, «благодарностей». У папаши Скио просил (или просило?) жертв, как с этой жаждой обстоит дело сейчас? Но единственное, что волновало мага по-настоящему, это возвращение в мир живых Элге. Эта девочка не сталкивалась с подобным ужасом, она попросту не знает, чего ожидать и как вести разговоры и, если аргут хитростью и обманом вытянет из неё обещание, например, поделиться с ним своей магией, жизненной силой — Дарриел просто умрёт. Вот тут, на коврике, возле её окоченевшей фигурки.

Он не заметил, как прошла добрая часть тёплого солнечного дня: Элге всё не приходила, и ничто другое не имело значения. Дарриел с усилием сбросил с себя оцепенение и с ещё большим усилием разжал руки, обнимающие Элге поверх одеял: не заметил, как улёгся возле неё стерегущим псом в надежде поймать тёплое дыхание.

Вышел в общую комнату, провёл все необходимые приготовления, замер в ожидании. Просто сидеть или слоняться из угла в угол и ничего не делать не мог, так может, ему удастся хоть сколько-нибудь прояснить произошедшее?.. Воздух в углу комнаты сгустился и потемнел, потянуло холодом и затхлостью. Маг смотрел почти равнодушно, как проявляются очертания старческой фигуры, худой, костлявой, закутанной в обрывки некогда дорогой одежды, как проступают на обтянутой тонкой сухой кожей лице чёрные провалы вместо носа и глаз, и тогда только выдавил вежливую полуулыбку.

— Лорд Эгмет, приношу вам свои извинения за то, что осмелился тревожить ваш покой повторно. Но мне нужны некоторые разъяснения по вашему способу вызова порождений пропасти. Вот, взгляните. Можете прочесть?

Дарриел поднёс к мёртвому лицу предка Элге чёрный лист. «В Пропасть проведёт лишь та кровь, что открыла замок и обратила невидимое в материальное. Кровь мага, высвободившего силу слова. Никому другому путь не откроется». У него самого при виде этих строк кровь до сих пор то вскипала, то леденела.

По пустым глазницам нельзя было понять, видел призрак или нет, однако несколько мгновений спустя безгубый рот открылся.

— Это моё примечание. Точнее, сообщение. Я оставил его на родном наречии, не зашифровывал, трудностей с прочтением не должно было возникнуть. В чём ваш вопрос, юноша?

— Когда появилось это…сообщение? Я лично не одну неделю рассматривал и корпел над этим листом, этой надписи не было!

— Понимаю ваше негодование, мальчик, мне, право, жаль, что мои расчёты и рецепт оказались не для вас: я теперь знаю, какое значение вы придавали этому ритуалу, как вы к нему готовились. Но я хотел всего лишь предупредить.

Дарриел со свистом втянул воздух; злился, безумно злился на мёртвого чародея, и не мог толком объяснить себе причины той злости.

— Лорд Эгмет. Вы уже зашифровали свои записи так, что не каждому по зубам разобраться. И спрятали более чем надёжно: мы просто чудом обнаружили тайник. Я не понимаю, зачем…

Он обречённо махнул рукой.

Призрак висел перед ним на расстоянии вытянутой руки совершенно безучастно; колыхались жиденькие пряди волос и истлевшие лохмотья на высохшем теле. Предок Элге Адорейн не желал показываться в другом облике, а в этом, крайне непривлекательном, сложил костлявые руки на впалой груди.

— Видите ли, юноша, я перестраховался. Слишком сильно боялся, что мои труды, мои знания, с таким трудом полученные и опробованные в деле, запрещённые знания — вы знаете об этом — попадут не в те руки. И закрыл доступ к ним дополнительным слоем защиты: этим ритуалом может воспользоваться только один маг, лист нельзя передать никому другому — не сработает. Переводом тоже никто другой не воспользовался бы. Я…приношу свои извинения за те свои действия в прежней жизни; тогда они казались мне разумными. Ведь я сам потратил не один год на поиски выхода в мир теней: у меня был веский повод искать помощи у Пропасти… Хотя в самом конце я так и не решился принять её помощь, струсил, выбрав жизнь и благополучие десятков людей, чем исполнение своего желания, единственного… Неважно. Я испугался, что эти записи могут попасть к магу, обладающему не только большим даром, но и жаждущим небывалого могущества, ещё большей силы, и ограничил доступ. Только тот, в ком нет этих низменных стремлений, но сильный духом, мог найти лист. Я…почувствовал это в вас, юноша. И был уверен, что вызывать высшее порождение будете вы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дарриел закрыл лицо ладонями, а бестелесный голос призрака продолжал сочиться сквозь них.

— Я не имел возможности наблюдать за вашими действиями постоянно, но однажды мне удалось ненадолго… Я сразу понял, что кровь на проявленном листе не ваша, и, как мог, предупредил.

Маг живой отнял ладони от лица, почти прорычал в тёмные пустые глазницы:

— Не моя! К аргутам пошла правнучка вашей кузины Элгарии! Ваша кровь! А