Дорога из Освенцима - Хезер Моррис

– Вот такие дела. Но в моих стихах никогда не было радости, – говорит он Силке. – Теперь я встретил тебя, и радость будет. Предвкушаю, как я разделю эту радость с тобой.

Силка смотрит ему прямо в глаза. Она верит, что тоже сможет поделиться с ним счастьем.

– Хочу сказать тебе кое-что еще, – серьезно произносит Александр, и Силка пристально смотрит на него, ждет продолжения. – Я полюбил тебя.

Силка встает, опрокинув стул. Эти несколько слов такие значимые, такие безмерные.

– Силка, останься, пожалуйста, и поговори со мной.

– Прости, Александр. Мне надо подумать. Я пойду.

– Силка, останься, не уходи, – просит Александр.

– Прости, я должна. – Она заставляет себя вновь взглянуть на него. – Увидимся утром.

– Ты подумаешь о том, что я сказал?

Силка молчит, заглядывая вглубь его темно-карих глаз.

– Не смогу думать ни о чем другом.

* * *

Силка стучит в дверь комнаты Раисы в общежитии медсестер. Медсестры живут по два-три человека в каждой комнате, а медсестры из заключенных – в общей спальне в бараке.

– Входи, – сонным голосом произносит Раиса.

Силка открывает дверь и остается стоять в проеме, согнувшись пополам.

– Ты в порядке?

– Мне нездоровится. Наверное, мне не стоит идти в отделение.

– Хочешь, осмотрю тебя? – спрашивает Раиса, свешивая ноги с кровати.

– Нет, просто я хочу спать.

– Иди ляг. Я встану и заступлю на твою смену. Уверена, другие девочки подменят тебя.

– Можешь передать Елене Георгиевне, что, по-моему, мне лучше не приходить дня два-три? Не хочу заражать пациентов какой-нибудь инфекцией.

– Да, пожалуй, ты права. Иди спать, и я попрошу кого-нибудь через пару часов принести тебе поесть и взглянуть на тебя.

Силка закрывает за собой дверь и идет к себе.

Освенцим-Биркенау, 1944 год

Шаги по бараку, а затем стук в дверь пугают Силку. Она остается лежать на койке. Стук повторяется.

– Войдите, – произносит она чуть слышным шепотом.

Дверь медленно открывается, и в нее просовывается голова.

– Лале! Что ты тут делаешь? Тебе сюда нельзя! – восклицает Силка.

– Можно войти?

– Конечно входи. Закрой дверь, быстро!

Лале входит, закрывает дверь и, прислонившись к ней, смотрит на Силку, которая уселась на койке и тоже смотрит на него.

– Мне надо было повидать тебя. Хотел лично поблагодарить тебя, а не через Гиту.

– Это опасно, Лале. Ты не должен здесь находиться. В любой момент может появиться кто-нибудь из них.

– Ладно уж, рискну. Ты рисковала гораздо больше, когда попросила, чтобы мне вернули мою работу. Мне надо было прийти.

Силка вздыхает:

– Я рада, что получилось. У меня сердце разрывалось, когда я видела, как Гита удручена, не зная, жив ли ты, а потом узнав, где ты работаешь.

– Не говори ничего больше. Невыносимо слушать о том, чего она натерпелась. Я попал в беду из-за собственной глупости. Интересно, я когда-нибудь поумнею? – Он качает головой.

– Ты ведь знаешь, она тебя любит.

Лале снова поднимает голову:

– Она никогда мне этого не говорила. Не могу выразить, как важно мне это слышать.

– Да, любит.

– Силка, если я могу что-нибудь для тебя сделать… здесь и сейчас, дай мне знать.

– Спасибо, Лале, но я сама могу о себе позаботиться… – Она замечает, как у него кривится лицо, словно он пытается найти нужные слова.

– То, что ты делаешь, Силка, – это единственная для тебя форма сопротивления – остаться в живых. Ты самый отважный человек из тех, кого я встречал. Надеюсь, ты это знаешь.

– Не надо было этого говорить, – охваченная стыдом, произносит она.

– Нет, надо. Еще раз спасибо тебе, – отвечает он.

Силка кивает. Лале выходит из каморки, выходит из блока 25.

– Силка, Силка, проснись!

Елена осторожно трясет Силку, пытаясь разбудить ее от тяжелого сна без сновидений. Силка как будто не понимает, где она, и натягивает одеяло до подбородка, пытаясь спрятаться от угрозы, которая ей мерещится.

– Силка, это я, Елена. Все хорошо, я просто хочу, чтобы ты проснулась, мне надо с тобой поговорить.

Наконец Силка узнает ее голос и стряхивает с себя остатки сна:

– Елена Георгиевна, который час? Что случилось?

Силка пододвигается, чтобы Елена могла сесть на койку рядом с ней.

– Сейчас раннее утро, но мне надо с тобой поговорить. С Александром кое-что случилось. – (Силка пристально смотрит на Елену, но не произносит ни слова.) – Ночью кто-то проник в отделение и избил его. Мы не знаем, как это случилось, но недавно его обнаружили без сознания.

– Как? Как это могло случиться? – Окончательно проснувшись, Силка садится на постели. – Где были медсестры, персонал? Как могли кого-то избить в санчасти?

– Не кипятись, у меня нет всех ответов. На дежурстве была только одна медсестра, и ночь выдалась для нее весьма напряженной. В какой-то момент она отлучилась, и тогда, наверное, кто-то вошел.

– А другие пациенты что-то видели? Что они говорят?

– Мы пытаемся выяснить, как это произошло. Та медсестра позвала меня, и я захотела сразу сообщить тебе. Александра отвезли в операционную на осмотр. Одевайся и пойдем со мной.

В медицинских халатах и масках Силка с Еленой входят в операционную и подходят к столу, на котором лежит избитый Александр. Рядом с ним стоит Раиса. Она смотрит на Силку с грустью и сочувствием. Силка осторожно прикасается к плечу Александра. Ей невыносимо видеть, как он уязвим. Елена обнимает Силку за плечи.

– Что ты можешь нам рассказать, Раиса? – спрашивает Елена.

– Вероятно, их было двое. Я бы сказала, один из них держал что-то, может быть подушку, на голове, а другой избивал его деревянным бруском, судя по щепкам, которые я нахожу.

– И никто ничего не слышал? А пациент на соседней койке? – негодует Силка.

– У меня нет ответа на этот вопрос, Силка. Нам предстоит опросить свидетелей, но понадобится и план… – Раиса поглядывает на Елену.

– Очевидно, кто-то хочет его смерти, и невозможно узнать, то ли это кто-то… – Елена понижает голос, – из зэков, или же он связан с начальством.